«…Ñын Музы, Ðполлонов избранник…». Статьи, ÑÑÑе, заметки о личноÑти и творчеÑтве Ð. С. Пушкина. Коллектив авторов
последние слова Пушкина были обращены к книгам:
– Прощайте, друзья!{18}
Пушкина не стало. Солнце русской поэзии закатилось! – вырвалось из груди современника, потрясенного потерей{19}. Прогремели на всю Россию и до сих пор еще гремят в каждом русском сердце – великолепный стихи Лермонтова на смерть великого собрата{20}. Неужели, – кончено, конец? Год, два, десять, двадцать лет, – и потускнеет золотой венок поэта? Ведь булгарины всевозможнейших родов и рангов уже при жизни его кричали о конченности, о том, что Пушкин не смог осуществить того, к чему был призван, – не создал великих творений{21}.
Годы шли, но слава Пушкина не меркла; наоборот, она росла, ширилась, ее лучи начинали пронизывать и озарять всю русскую жизнь, И вот на место булгариных «правых», уже сошедших в могилы, появились булгарины левые, Писарев{22} и вся клика нигилистских критиков. И снова мы наблюдаем попытки дотянуться до чела небожителя, чтобы сорвать с него и растоптать лавровый венец. Но и этих людей постигает неудача. Слава Пушкина становится незакатной, превращается в синоним, в символ национального гения! В чем же величие Пушкина? На это может быть несколько ответов, в зависимости от того, откуда мы будем смотреть на Пушкина, влияние его на какую область русской духовной культуры мы будем рассматривать.
В области чистого художества он, говоря словами Гончарова, отец-родоначальник русского искусства: в Пушкине кроются все семена и зачатки, из которых развились потом все роды и виды искусства во всех наших художниках. «От Пушкина и Гоголя в русской литературе теперь еще пока никуда не уйдешь, – говорит Гончаров. – Но сам Гоголь объективностью своих образов, конечно, обязан Пушкину же. Без этого образца и предтечи Гоголь не был бы тем Гоголем, каким он есть»{23}.
То, что было верным в то время, когда Гончаров писал эти строки, остается верным и теперь: пушкинская традиция столь же ощутима и в наше время, как пятьдесят лет тому назад. Все лучшее в русской поэзии и теперь органически вырастает из Пушкина. Время бессильно над совершенством, над гением.
Но Пушкин не только гениальный поэт, сын Музы, Аполлонов избранник. Он не только песнопевец, гениальный художник, – он еще и пророк, раскрывший тайну русской национальной души. «Он, – говорит Достоевский, – отметил и выпукло поставил перед нами отрицательный тип наш, – человека беспокоящегося и не примиряющегося, в родную почву и в родные силы ее не верующего, Россию и себя самого, в конце концов, отрицающего».
Но Пушкин не только вскрыл перед нами нашу болезнь, «он же первый дал и утешение… великую надежду, что болезнь эта не смертельная, и что русское общество может быть излечено, может вновь обновиться и воскреснуть, если присоединится к правде народной»{24}, т. е. вернется к верности русской национальной душе.
Исчерпывается ли этим значение Пушкина для России. Нет, этого еще мало. Не глазами ли Пушкина глядим мы до сих пор на многое
Последними словами А. С. Пушкина были: «Не понимаю…» Другие утверждают, что последние, прощальные слова поэта были обращены к книгам (поэт умер в своем кабинете): «Прощайте, друзья…» В. А. Жуковский в письме к С. Л. Пушкину, отцу поэта, о последних днях жизни Пушкина передает подробность: когда поэт, привезенный после дуэли домой и положенный в своем кабинете, узнал от доктора о том, что жизнь его в опасности, он, обратив глаза на свою библиотеку, сказал: «Прощайте, друзья!» О предсмертном прощании А. С. Пушкина со своей библиотекой свидетельствует и княгиня Е. Н. Мещерская (рожд. Карамзина), в письме к А. О. Смирновой; А. Аммосов свидетельствует, что Пушкин умер со словами: «Прощайте, прощайте», обведя при этом глазами шкафы своей библиотеки. Об истории и обстоятельствах создания текста письма B. А. Жуковского см.: Иезуитова Р. В. Письмо В. А. Жуковского к С. Л. Пушкину о смерти поэта (к истории текста) // Пушкин. Исследования и материалы. Т 13. Сборник научных трудов. Л.: Наука, 1989. С. 157–168.
Извещение о смерти А. С. Пушкина, которое было напечатано 30 января 1837 г. в 5-м номере «Литературных прибавлений» – приложении к газете «Русский инвалид». Это извещение, написанное Владимиром Федоровичем Одоевским (1804–1869), состояло из нескольких строк: «Солнце нашей поэзии закатилось! Пушкин скончался, скончался во цвете лет, в средине своего великого поприща!.. Более говорить о сем не имеем силы, да и не нужно: всякое русское сердце знает всю цену этой невозвратимой потери, и всякое русское сердце будет растерзано. Пушкин! наш поэт! наша радость, наша народная слава!.. Неужели в самом деле нет уже у нас Пушкина! К этой мысли нельзя привыкнуть! 29-го января 2 ч. 45 м. пополудни».
Этот некролог разгневал министра народного просвещения С. С. Уварова. Редактор «Литературных прибавлений» журналист А. А. Краевский был вызван к председателю Цензурного комитета, который объявил ему о неудовольствии министра: «К чему эта публикация о Пушкине?.. Но что за выражения! «Солнце поэзии!» Помилуйте, за что такая честь?..» (Русская старина. 1880. № 7).
Имеется в виду стихотворение М. Ю. Лермонтова «Смерть поэта» (1837).
И. А. Гончаров в статье «Лучше поздно, чем никогда» (1879) писал: «…от Пушкина и Гоголя в русской литературе теперь еще пока никуда не уйдешь. Школа пушкинско-гоголевская продолжается доселе, и все мы, беллетристы, только разработываем завещанный ими материал. ‹…› Пушкин ‹…› был наш учитель – и я воспитался, так сказать, его поэзиею. Гоголь на меня повлиял гораздо позже и меньше: я уже писал сам, когда Гоголь еще не закончил своего поприща». Отношение к Лермонтову у Гончарова не менее благоговейное, чем к Пушкину: «И у Пушкина, и у Лермонтова веет один родственный дух, слышится один общий строй лиры, иногда являются будто одни образы, – у Лермонтова, может быть, более мощные и глубокие, но зато менее совершенные и блестящие по форме, чем у Пушкина. Вся разница в моменте времени. Лермонтов ушел дальше времени, вступил в новый период развития мысли, нового движения европейской и русской жизни и опередил Пушкина глубиною мысли, смелостью и новизною идей и полета». См.: Гончаров И. А. Собр. соч.: В 8 т. М.: Художественная литература. 1979. Т. 8. С. 111–112.
Цитата из «Речи о Пушкине». Ф. М. Достоевского. Произнесена 8 июня 1980 г. на заседании Общества любителей российской словесности. См.: Достоевский Ф. М. Полное собрание сочинений. Т. 26. Л.: Наука. 1984. С. 129–149.