Яков Тейтель. Заступник гонимых. Судебный следователь в Российской империи и общественный деятель в Германии. Елена Соломински
– прошло всего лишь четыре года – срок совсем небольшой, но для общественно-политической ситуации того времени и для жизни русско-еврейской эмиграции именно эти четыре года маркируют перемены в ситуации в Германии. Жизнь русского Берлина после 1925 г. начинает замирать, колония разъезжается во Францию и в другие страны Европы, США и далее везде. Эмигранты продолжают активно публиковать свои воспоминания, но детали событий уголовных историй в Самаре или аграрных дел в Саратове новому поколению эмиграции уже малоинтересны. На повестку дня выходит актуальный вопрос долгосрочного проживания в чужой стране и в иной культурной традиции. Тейтель в это время активно занят поиском средств для спасения русско-еврейских беженцев на чужбине. Времени на работу над новыми мемуарами у него не было. Один из друзей Тейтеля вспоминал ответ Якова Львовича на его вопрос: «Какая теперь Ваша программа деятельности?», заданный Тейтелю в конце 30-х годов. Ответ был с присущей Тейтелю самоиронией: «Что ж… Еще лет пять поработать, года два на приведение в порядок мемуаров, а потом – надо же когда-нибудь и пользоваться жизнью». И залился своим добрым смехом»133Но вместо новой книги, материала для которой у Якова Львовича в его гигантском архиве было достаточно, он активно вёл переписку со многими известными людьми, рассылая в разные страны ежедневно множество писем, диктуя их секретарям, отдавая на переводы или дрожащей рукой исписывая груды листов. Немецкоязычное издание он дополнил лишь одной главой. Тейтелю всегда было важнее живое дело, чем текст, люди, чем буквы, их заботы, чем личная история, а покою он предпочитал детские праздники и игры. Он торопился жить и торопил всех вокруг…
Впрочем, о нескольких отличиях немецкоязычного издания от русского стоит сказать особо. Интерес книголюба вызовет титул издания. Он был создан киевлянкой Ниной Анной Бродской (1892–1979), ученицей немецкого художника-графика Германа Штрука и русского художника Константина Юона. Оказавшись после революции в Берлине, молодая художница сотрудничала с рядом издательств и, как поэт, публиковалась в эмигрантских поэтических сборниках134.
Титул книги представляет композицию в стиле конструктивизма из различных видов шрифтов, фрагментов куполов русской церкви, символики правосудия и шестиконечной звезды Давида. Новый мир встает над миром прошлого – тревожность и глобальность присутствуют в нем одновременно. Линейность художественной стилистики титула отражает простоту и бесхитростность авторского повествования. На титульном листе книге имеется указание, что предисловие к книге написано Симоном Дубновым и Максимом Горьким. Горький, однако, хотя и жил в 1920-х в Германии (считалось, что «двор» Горького в Герингсдорфе был своего рода неофициальным представительством советской власти»135), специально предисловие не писал. В 1927 году он написал очерк, посвященный Николаю Гарину-Михайловскому, где вспомнил и Тейтеля – щедрого хозяина дома, в котором произошло знакомство двух писателей. Спустя десять лет после
BAR AGP. Box 103. Folder (письмо А. С. Альперина к А. А. Гольденвейзеру от 26 декабря 1945 года).