«Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы. Алексей Букалов
речи
Отца иль дяди старика… (VI, 57)
Итак, основа есть – семейные предания и документы. Постепенно Пушкину становится ясным и жанр будущего произведения – это должен быть роман в прозе!
Предчувствие новой формы ощущается в лирической концовке VI главы «Евгения Онегина». Пушкин как бы цитирует свое письмо к Вяземскому:
Лета к суровой прозе клонят,
Лета шалунью рифму гонят… (VI, 135)
Как известно, прозой написано несколько сцен «Бориса Годунова», в том числе и сцена в корчме. Прозаическая вставка «вмонтирована» также в стихотворное послание к Дельвигу, озаглавленное «Череп». В основу его лег реальный эпизод: Вульф привез Пушкину в Михайловское череп от скелета, похищенного из склепа с помощью кладбищенского служителя другим дерптским студентом – поэтом Языковым. Скелет оказался останками одного из предков Дельвига! Послание, иронически перекликающееся со знаменитым обращением шекспировского Гамлета к черепу Йорика147, начинается в романтически-приподнятом тоне:
Пред ними длинный ряд гробов;
Везде щиты, гербы, короны;
В тщеславном тлении кругом
Почиют непробудным сном
Высокородные бароны… (III, 68)
Здесь Пушкин неожиданно переходит к прозе. И извиняется: «Я бы никак не осмелился оставить рифмы в эту поэтическую минуту, если бы твой прадед, коего гроб попался под руку студента, вздумал за себя заступиться…» (Завершается послание восьмистишием.) Воображаемый сосуд из черепа предка готов. Осталось наполнить его искристым нектаром.
Замысел уже созрел. Анненков – очевидно, со слов друзей Пушкина – написал, что роман о царском арапе был задуман «еще в 1826 году»148. Скорее всего, окончательный план романа о царском арапе мог сложиться у Пушкина только после возвращения из ссылки, вернее – после известного разговора с царем 8 сентября 1826 года. Создалась качественно новая ситуация, Пушкин на какое-то время поверил в возможность сотрудничества с новым царем, даже увидел в нем черты его великого прадеда – Петра I: «Во всем будь пращуру подобен…» «Домашний» взгляд на историю сохраняется, меняются лишь ее действующие лица из числа предков. На смену выведенным в «Борисе Годунове» представителям «рода Пушкина мятежного» выступает другой прадед – Ганнибал, один из сподвижников царя Петра. «Такая позиция,– отмечено в одном из комментариев,– вполне соответствовала политическим «надеждам» последекабрьского Пушкина, автора «Стансов» 1826 года»149.
Подчеркнем, что Пушкин был отнюдь не одинок в своей оценке нового царя, в своих ожиданиях и иллюзиях. В «Кратком обзоре общественного мнения за 1827 год», представленном через Бенкендорфа Николаю I, директор канцелярии III отделения небезызвестный М.Я. фон Фок при характеристике так называемого среднего класса, в который входили «помещики, живущие в столицах и других городах, неслужащие дворяне, купцы первых гильдий, образованные люди и литераторы», писал о настроениях «этого
Ср. также стихотворную «Надпись на кубке из черепа» Байрона или «Череп» Баратынского. Между прочим, черновик «Послания к Дельвигу» находится в одной тетради с черновой рукописью романа о царском арапе (ПД. №836).