Коммуникативные агрессии XXI века. Коллектив авторов
теперь ежедневно имеют нас»67. В таких случаях объект агрессии не связан с конкретной личностью, обычно им становится тот или иной политический институт. При этом ключевым может стать публицистическое понятие, например, «Запад» как собирательный образ внешнего врага, транслирующего иные ценности. И тогда к Западу могут быть отнесены даже страны географического востока (например, Япония) – главным окажется не расположение страны на карте мира, а доминирующие в ней ценности: «У нас просто культуру свою не ценят. На западе ее ценят больше чем в России <…> Вот в Японии выйдет девушка в кимоно, все скажут “Ой как мило”, а у нас, если в платке выйдет?»68
Вторая разновидность – агрессии, объект которых олицетворен. В этой ситуации Петр Порошенко становится «отработанным биоматериалом, пропойцей, который не нужен хозяину»69, Дональд Трамп – «идиотом»70, а Владимиру Путину желают, «чтобы его замочили в сортире»71. В отличие от первой разновидности, здесь реже апелляции к определенным ценностям (разве что Петр Порошенко в ироничном ключе упоминается как ретранслятор европейских ценностей), а сама агрессия более очевидна, ее выражение непосредственное и неаргументированное. Пожелания смерти, каламбуры (например, заместитель главы Ространснадзора Андрей Шнырев у пользователей превращается в «очередного шныря для Запада»72), простые оскорбления характерны именно для подобных «персональных» агрессий, причем персона – объект агрессивных высказываний – наверняка ни одно из этих речений даже не прочтет. Возможно, в данном случае пользователи решают две задачи: во-первых, превращают агрессию в инструмент коммуникативной релаксации; во-вторых, на самом деле уверены, что их агрессия имеет совсем иной адрес. Поэтому инвективы в сторону политического деятеля обращены ко всем пользователям сразу, чтобы в их среде агрессивное сообщение нашло желаемый коммуникатором отклик и получило свое продолжение в генерируемой таким образом агрессии.
Говоря о пользователях, решающих свои задачи, мы выходим на уровень сетевых сообществ. Пользователь, обращающийся к тексту и оставляющий под ним комментарий, перестает быть только воспринимающим информацию индивидом. Своим медийным актом он указывает на свою вовлеченность в непрерывные Интернет-коммуникации, где постоянно генерируются коммуникативные избыточности – сообщения, не несущие в себе информационной ценности (вряд ли кого-то заинтересует, что Илья Шотский пожелал Владимиру Путину смерти в туалете), но влияющие на эмоциональное восприятие текста. Язык таких сообщений эмотивен, он способствует как эмоциональному самовыражению, так и эмоциональному воздействию на других.
Сложно встретить выражение «загнивающий Запад», если оно не употребляется в ироничном контексте: «Давно пора разнести к чертям весь этот капиталистический и загнивающий запад. К черту Гейропу и к черту Пиндостан! Россия попадет в рай, а они