С неба не только звезды. Марк Казарновский
ты чё, я Моисеич, как английская прям королева. Мы ж свои. Соседи. И нет никово. Кака така невежливость. Говори прямо, ну что не так, я в ум не возьму.
– Да все не так, Володя. Я уже твоей Марусе маленький ликбез преподал, теперь ты послушай. Вот твой винегрет. Но почему он в алюминиевой кастрюле. И стоит вся эта «это красота» на столе. А картошка почему прямо на сковородке. Уже и засохла вся. Холодец растекается по форме, а должен быть в фаянсовой посуде.
– Дак чё ты, Исаак, мы не в ресторане, а дома. Все ж свои, близкие.
– Да в том-то и дело, что близкие. Что, раз близкие, так можно в кальсонах за стол садится? Или холодец ложкой брать?
Вот послушай, я тебе расскажу, как у нас дома было. В Москве, когда ещё мама была жива.
Праздник подходит. Да давай возьмём не праздник, а просто – субботу.
– Да, в субботу оторваться милое дело, в воскресенье уже нужно с осторожностью.
– Не перебивай, а слушай. Кстати, нашу еврейскую субботу, шабат, празднуют во всем мире, все религии. И у нас, в СССР, ведь суббота тоже празднуется. Как день отдыха. Не обратил внимание?
– Мать моя, и в самом деле, мы ж в субботу не работаем. Во, блин, вы евреи устроили. Тихо-тихо, я хоть бей в набат, а в субботу дай шабат.
– Ладно, будет тебе, ты слушать будешь?
– Да извини, но так всё интересно, давай-давай, Исаак, я даже не наливаю вторую.
– Ха, как говорят в Одессе, кто вам считает.
Так вот, берём шабат, обыкновенная суббота. Да вовсе она и не обыкновенная. Я помню, как начинались наши субботы. Шабат. Уже в пятницу в доме шла суета. Протирали посуду. В этот день мы использовали самую красивую. У меня сохранились ее остатки. Так называемый сервиз Кузнецова. Вот ты представь, Володя, большой стол, белоснежная скатерть и мама, бабушка, даже меня привлекают, расставляли этакую красоту зеленовато-сиреневого цвета. Вот ты скажи, почему стол у тебя праздничный, но клеёнка. А?
– Дак Исаак, клеёнка-то из ГДР, вся в яблоках и персиках, ты посмотри.
– Володя, клеёнка хоть из ГДР, хоть из Сингапура – все равно клеёнка. Нет, скатерть льняная, белая. Немного вышито цветов. И такая красивая посуда. Хозяйки уже расставляют тарелки – мелкие для пирожков, глубокие – для супа, бульона или тушеного блюда. Конечно, масленка, рюмочки для яиц, солонки.
И наконец, венец субботнего стола – супница. Её приносят с кухни, уже наполненную приготовленным заранее супом с клёцками. Эх, Володя, давай выпьем. За наших родителей, чтобы им земля была пухом.
Вот как ты думаешь, они нам помогают оттуда? Я уверен, что да. Хоть я и физик, и механик и даже был лауреатом. Потом, ты знаешь, всего лишили. Но уверен – все вернется на круги своя, как говорил Заратустра.
Выпили.
– Теперь слушай дальше. Вот вообрази. Ты пришёл с работы. Но не ломишься сразу на кухню, только руки сполоснул. Мол, чё у тебя, Маруся, сыпь на стол, Я голодный, как волк. Нет, ты помылся. А у вас в зале уже накрыт стол. Скатерть бежевая или сиреневая. А на ней тарелки мелкие для пирожков. (Их, вообрази, тёща к твоему приходу испекла). И глубокие стоят.