Сто сорок писем Василия Белова. Анатолий Грешневиков
зачем и почему Вы, известный писатель, взялись за написание и издание политической публицистики, и какую цель Вы преследуете, адресуя свою книгу российскому читателю. На мой взгляд, такая аннотация не помешает сегодня.
Кажется, по книге пока все вопросы заданы. Жду скорого ответа.
В газете «Советская Россия» от 17 ноября сего года прочел любопытный очерк Юрия Белова «Русская тетрадь» – о Валерии Гаврилине. В последнюю встречу мы с Вами как раз о нем говорили, о Ваших добрых планах… Не Вы ли автор? Или это однофамилец? Если это не так, то Вам этот материал обязательно следует прочесть. Фактура замечательная!
Сумели ли Вы, Василий Иванович, хоть один очерк из моей новой книги «Дом под кронами дубов» прочесть в поезде, как намеревались?! Конечно, не скрою, мне интересно узнать Ваше слово мастера о моем скромном труде. В книге – вся моя любовь к русской деревне, к русскому крестьянину. Иначе и нельзя, я ведь родом из деревни. И очень переживаю за все в ней, происходящее сегодня. Впрочем, об этом мы с Вами говорили и в Вологде».
Книгу Белов обещал начать читать в поезде, курсирующем между Вологдой и Москвой, но, видимо, этого не произошло.
Разговор о том, почему писатель с мировым именем начал писать вместо художественных повестей и рассказов никому якобы не нужные публицистические материалы, Белов заводил часто, так как литературные критики упрекали его в том, что он будто бы исписался. Чиновники в административных зданиях, читающие критические статьи писателя, ворчали и продолжали советовать ему отказаться от публицистики и вернуться к художественному творчеству. Были и те недоброжелатели, которые распространяли слухи о том, что побудительным мотивом для занятия публицистикой стало гайдаровское ограбление писательских сбережений. В своем письме Белов уточняет в который раз, что публицистика – это его отклик на продажную политику либералов-демократов, а также спасение от безвременья. А мне он говорил еще, что публицистика дает ему возможность поразмышлять над извечными вопросами бытия. Как вернуть уважение власти? Как быть, если тебя не понимают? Как отличить принципиальность от обычного упрямства и продажности? Можно ли прощать подлость? А русофобов – можно?
Разные писатели по-разному обозначали значение публицистики. Но все они понимали, что она помогает бороться со злом, она помогает спасти страну. Расхождение было в другом, в смыслах… Для писателя Солженицына, например, смыслом спасения страны являлась правда, то есть жизнь без лжи. Значит, главный наш враг – это ложь! А для Белова спасение Родины заключалось в патриотизме, в гражданских поступках, в созидании. Потому основным врагом он считал – трусость. Из общения с Беловым, из многочисленных его статей, затрагивающих тему политического противостояния общества и власти, я сделал вывод, что именно трусость он больше всего клеймил в публицистике. И, что важно, трусость он вытравливал даже из себя, презирая ее, он осознавал, что порой она мешает ему в честном служении Родине. Но он перебарывал