Птица в клетке. Кристин Лёненс
какое-то лекарство… да-да, срочно требуется, у бабушки сыпь на ягодицах, сухость в горле, вот-вот начнется ангина, да и ментоловая мазь от артрита закончилась, видишь? Что это просто способ от меня избавиться, я понял не сразу, а лишь в тот момент, когда мама порекомендовала мне пойти добровольцем, чтобы не манкировать нуждами военного времени. Выходило, что в городе, который постоянно бомбят, я должен по состоянию здоровья как можно больше времени проводить на свежем воздухе!
Пришлось мне вернуться в прежний отряд и предложить свои услуги. Из-за нехватки живой силы никто даже не заговаривал о моем увечье. В первый же день я в форме Гитлерюгенда уже разносил по городу повестки, причем пешком. Когда за повестку расписался мужчина пятидесяти с лишним лет, сказав, что призыву подлежит он сам, а не его ныне покойный сын, я подумал, что это какая-то ошибка. По следующему адресу дверь открыла женщина еще того старше и крикнула: «Рольф!»; на этот зов вышел ее муж с негнущейся спиной и принял повестку. У меня не укладывалось в голове, зачем нужно призывать такое старичье. Потом, у дома номер двенадцать по Воллебенгассе, что в Четвертом районе, я чуть не отбил себе костяшки пальцев, пока достучался, а когда в конце концов дверь слегка приоткрылась, я узнал герра Грасси. Тот окинул взглядом мое обезображенное лицо, форму и пустой рукав с таким видом, будто не испытывал за меня никакой гордости, а лишь сокрушался от этого зрелища.
За истекшее время он постарел; лысая голова и мешки под глазами придавали моему бывшему учителю сходство с черепахой, а может, такое впечатление сложилось просто из-за его угрюмости и замедленных движений.
– Спасибо, – выдавил он и поспешил запереться на ключ.
Дома я сразу взялся подшивать рукав, чтобы не производить такого жалкого впечатления. Нашел в ящичках маминой швейной машинки старую коробку из-под конфет «Дунайский дивный вкус»: в ней хранились шпульки, уложенные так плотно, что вытащить какую-нибудь одну так и не удалось. Поскольку мне требовалось подобрать нужный оттенок коричневого, в тон форме, я перевернул коробку и стучал по днищу до тех пор, пока не вывалились все шпульки разом. Тут я заметил, что у жестяной коробки двойное дно: в этом тайнике, как раз удобного размера, лежал паспорт.
Открыв этот документ, я увидел маленькую черно-белую фотографию глазастой девушки с робкой милой улыбкой. Вначале мне подумалось, что это кто-то из моих родственниц в юном возрасте, но потом я увидел пометку «J» и прочел в полном именовании этой Эльзы Кор второе имя: Сара. У меня зашлось сердце. Неужели моим родителям есть дело до какого-то лица еврейской национальности? Неужели они помогли этой девчонке эмигрировать?
Какие только мысли не роились у меня в голове! Я бы разглядел этот паспорт внимательнее, но боялся, как бы меня не застукали, и, пока не поздно, убрал его на место. Меня захлестнула злость: родители рисковали жизнью, совершая противоправные действия у нас в доме, а значит, в случае разоблачения мне тоже грозила опасность. Больше всего меня поразил их идиотизм. Что за непоследовательность,