Подранок. Анастасия Полярная
следа. Дома, как обычно, ничего не меняется, а если изменяется, то в худшую сторону: ждёт надоедливый супруг, пристают со своими проблемами почти уже взрослые дети. И всем от неё что-то надо, надо… И ещё тот, другой… «Ах, оставили бы они все меня в покое! Хотя нет, не надо. Лучше бы он звонил. Хоть иногда, хоть изредка… Во что я могла поверить? В иллюзию!.. Но так жалко расстаться с иллюзией, потерять её так горько… Мне хорошо здесь, с Костей… Я забываю, что он студент, отвлекаюсь от надоевшей домашней рутины, от неизбежности того, что не светит никаких перспектив, только дом, внуки… Внуки… Не рано ли мне думать о внуках?! Как я могла так обмануться, „подсев“ на слова пожилого профессора, уверявшего меня в своих чувствах?! Виктор умеет красиво говорить… Я жаждала настоящей высокой любви, того, чего была лишена… гналась за мечтой! А тут – он. С ним я впервые почувствовала вкус жизни!.. Как же быстро всё закончилось… Не знаю, как я пережила бы разрыв, если б не встретила этого паренька. Он просто вытащил меня из депрессии! Он стал мне необходим», – думала Августа.
Здесь, ставя вместе с Константином силки на рябчиков и ловушки на глухаря, заколы[3] и вёрши[4] на рыбу, проверяя сетки и ýхожья[5], выезжая вдвоём с ним рыбачить пóплавнем[6] на моторной лодке на середину могучей реки, настолько широкой, что в какую сторону ни посмотришь – берег кажется еле виден, она отвлекается, забывает его, московскую квартиру, суету, проблемы. Но иногда и здесь, в тайге, глядя на небо из-под крон вековых деревьев, казалось, задевавших вершинами звёзды, она вспоминала Виктора… Но она уже не думала о нём беспрестанно, стараясь вызывать в мыслях его образ. Всё беспристрастнее вспоминались его глаза, светящаяся улыбка, обрамлённое уложенными седыми волосами холёное лицо. Отсюда он казался ей другим: искателем удовольствий, жестоким и хитрым.
Северная природа смягчала боль. Быстрые широкие реки, деревянные избы и избушки в лесу; Костик, его руки – сильные, жилистые, загорелые, блестящие восхищённые глаза и необузданный темперамент, свойственный юноше его возраста. А как он безмерно радовался, когда вчера она опоздала на поезд и была вынуждена задержаться с ним ещё на один день, вернее, на одни сутки! Как кружил её в воздухе, носился, подпрыгивая, словно подросток, обнимал деревья и вдобавок насобирал ей трогательный букет луговых цветов, чтобы она не сердилась… «Странный он, этот Костик. Никогда не знаешь, чего от него ожидать. Иногда он ведёт себя, как мальчишка. Господи, как он ждал эту третью субботу августа, с которой открывается охота! Чего стоят одни его приготовления. Смешно так радуется, когда в силки попадает косач или пеструха… Иногда бывает отчаянным и до неприличия дерзким: его совершенно не волнует мнение окружающих, может такое отмочить, что мне потом стыдно.
Пару раз мне было с ним страшно. Я не знала, что делать. Он жутко нервничает, когда слышит о Викторе, когда чувствует, что я о нём думаю. Ему мерещатся мои мысли, ожидания звонков… В такие моменты он становится безумным и агрессивным!
Заколы – здесь: деревянные столбики, вбитые в дно на северных реках, между которыми натягивают сеть, дабы зашедшая с водой рыба не могла выйти во время отлива.
Вёрши – ловушки для рыбы, сделанные из ивового прута.
Ухожье (или пýтик) – охотничья тропа с установленными на ней ловушками.
Поплавень – сеть для ловли крупной рыбы с поплавками и грузом, закреплённым на разных её сторонах.