Ярое око. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский
учил дед и как он привык петь монгольские былинные песни:
Донесение величайшему от его старательных нукеров,
Субэдэй-багатура и Джэбэ-нойона,
Сын бесхвостой лисы, Мухаммед хорезм-шах,
Кончил жизнь в шалаше прокаженного,
А змееныш его, непокорный Джелаль
Ускользнул через горы Иранские,
Там бесследно исчез он, как дым.
Мы покончили с ними! Идем на Кавказ,
Будем драться с народами встречными,
Испытаем их мощь, сосчитаем войска,
Пронесемся степями кипчакскими,
Где дадим мы коням отдохнуть.
Мы запомним пути, мы отыщем луга
Для коня твоего золотистого,
Чтобы мог ты на Запад грозой налететь,
Подогнув под колено Вселенную,
И покрыть все монгольской рукой!..
В мире сил нет таких, чтобы нас удержать
В нашем беге до моря Последнего,
Там, – зеленой волной пыль омывши копыт,
Мы курган накидаем невиданный
Из отрезанных нами голов.
На кургане поставим обломок скалы,
Твое имя напишем священное,
И тогда лишь коней повернем на восток,
Чтоб умчаться обратной дорогою
Снова к юрте твоей Золотой…
Окончив песню, гонец впервые осмелился взглянуть в свирепые глаза недоступного простым монголам владыки. Пораженный, он снова упал ничком.
Чингиз-хан сидел невозмутимый, непроницаемый, с полузакрытыми глазами и, кивая седеющей рыжей бородой, чесал заскорузлую голую пятку. Он устало посмотрел на распростертого перед ним гонца и сказал, точно в раздумье:
– У тебя горло, как у дикого гуся… Тебя подобает наградить… – Он порылся в желтом шелковом мешочке, висевшем на ручке трона, достал кусок запыленного сахара и силком втиснул его в дрожащий рот певца. Затем поскреб пальцами грудь и сказал: – Джэбэ-Стрелу и Субэдэя еще рано хвалить. Посмотрим, удачно ли закончится бег их коней… Ответное слово я пришлю с особым гонцом…
Движением пальца каган отпустил вестника. Он приказал накормить его и напоить кумысом, а также достойно угостить сопровождавшую охрану. На другой день он отправил всех обратно догонять ушедший далеко вперед монгольский авангард.
…Прошел еще год. Но никаких известий об ушедших на запад монголах не приходило.
Однажды Чингиз-хан сказал несколько слов своему писарю, уйгуру68 Измаилу-Ходже и приказал, чтобы запечатанное послание (никто не ведал его содержания) повез гонец, увешанный серебряными бубенцами, с соколиными крыльями на шлеме (знак спешности).
Охранять секретного гонца он поручил темнику Тохучару с туменом в десять тысяч всадников.
– Ты погонишь своего скакуна до края Вселенной, пока не сыщешь Субэдэя и Джэбэ-нойона. Там, на твоих глазах, гонец обязан будет передать мое письмо Субэдэй-багатуру из рук в руки. Они теперь
Уйгуры – народ, живущий в Казахстане, Киргизии, Узбекистане и в Китае.