Психоделическая сублимация. Мирослав Селенин
Гретхен, – услышав малопонятное слово, мгновенно вышла из депрессивного состояния Клара, – ты явно перечитала заумных книг.
– Что ж! Не веришь – твое право, – парировала Гретхен. – Только, поверь мне, что через какое-то время то же самое произойдет и с Фелицией.
– О, Господи!
– Да-да, и тогда у отца руки станут трястись так, что он не только не сможет стричь людей, но и ложку до рта не сумеет донести.
– Что же нам делать?
– Надо, по крайней мере, стараться делать вид, что у каждой из нас в личной жизни все хорошо, и что вот-вот мы поочередно, а если повезет, возможно, и одновременно, выскочим замуж.
– Бедный папа, – промокнув платком влажное лицо, прошептала Клара, – пожалуй, ты права, Гретхен, – будем пытаться делать вид… Я поговорю с Фелицией.
– Не надо, я сама с ней поговорю.
* * *
Зигфрид Шауфенбах опустил помазок в ванночку с теплой водой, после чего нанес на него изрядное количество пены и тщательно намылил ею подернутые седоватой щетиной щеки и подбородок своего клиента. Хельмут Рутке, живший в пяти минутах ходьбы от парикмахерской Шауфенбаха, имел обыкновение по субботам заходить к пятидесятилетнему добряку Зигфриду не только для того, чтобы побриться, но и обсудить произошедшие в городке за неделю события. Хельмуту Рутке нравился мелодичный голос парикмахера и его незатейливые шутки, иногда отпускаемые жизнерадостным Шауфенбахом вместо сдачи.
– Как поживают ваши очаровательные дочери? – разглядывая в зеркало подуставшее за неделю лицо парикмахера, поинтересовался вежливый Рутке.
– Спасибо, Хельмут, нормально. Спросите лучше, как поживает их непревзойденный отец!
– И как же он поживает?
Зигфрид Шауфенбах взял в руки бритву и, не без отвращения посмотрев на до боли знакомую щеку клиента, ответил:
– Бывало и хуже.
– Что так? – участливо произнес Хельмут. – Быть может, вы потеряли часть клиентуры?
– Отнюдь нет! За последнее время волосы, слава Богу, не перестали расти! Это вам не пшеница – их поливать не надо!
– Что верно, то верно, – не без горечи разглядывая в зеркало свою малопривлекательную лысину, согласился Рутке. – И что же в таком случае у вас стряслось?
– Видите ли, Хельмут, – сконцентрировав взгляд на выступающих на шее клиента венах и ловко орудуя бритвой, заметил парикмахер, – вам, отцу единственного взрослого сына, я думаю, меня не понять…
– Отчего же, дружище, – провожая настороженным взглядом снующее перед его носом остро отточенное лезвие, заметил Рутке, – я попытаюсь.
– Три дочери! Три! Вы понимаете, что это такое? Это целый мир, целая вселенная. И если во вселенной происходят какие-то катаклизмы, то они непременно происходят и с моими дочерьми. Пожалуйста, поднимите подбородок.
Хельмут Рутке послушно выполнил указание мастера и заметил:
– С моим Фрицем, кстати говоря, тоже не все благополучно.
– Да,