Лестница. Александр Житинский
из ящиков бюро ложки, чашки, сахарницу, сыр в бумажной обертке и хлеб.
– Послушайте, – сказал Пирошников, садясь за столом чуть развязнее, чем требовалось обстоятельствами. – Мне кажется, будто мы с вами виделись…
Наденька посмотрела на него внимательно и усмехнулась.
– А мне здесь, пожалуй, нравится. Я правильно сделал, что пришел, – продолжал Владимир.
– А куда бы ты делся? Тебе же деться больше некуда, – опять-таки очень спокойно заявила Наденька (при этом она изготовляла бутерброд).
– Вот как? – начал Пирошников ломать комедию. – В таком случае я остаюсь здесь. Я устраиваю в этом доме резиденцию на неопределенный срок… («Шути, шути», – пробормотала Наденька.) Новая веха в жизни Владимира Пирошникова, экс-интеллигента, экс-осветителя, а ныне работающего на дому…
Пирошникова несло явно не в ту сторону. Он и сам понимал, что принятый им тон совсем не тот, то есть и близко не стоит к нужному тону, но после всех приключений на лестнице найти нужных слов попросту не мог, а молчать не догадывался. Поэтому, внутренне стыдясь, он плел эту ахинею и надеялся лишь на то, что все вдруг кончится и развеется как дым.
– В результате кошмарной истории с чертовщиной и кошками… – продолжал он.
– Кошку зовут Маугли, – сказала Наденька. – Это моя кошка. Мужу она не понравилась, и он ее выгнал на лестницу.
– Мужу? – Пирошников присвистнул.
– Да, мужу. Что ты на меня смотришь? Есть такое слово «муж».
И в точности на слове «муж» раздался где-то за дверями звонок, потом другой, и Пирошникову стало несколько не по себе – настолько, что и передать нельзя.
Да, влип он в историю, сам виноват! Переждал бы, перетерпел явление в лестницей – глядишь, все бы кончилось хорошо. А теперь объясняйся, кто такой и откуда, а главное, зачем он здесь в восемь часов утра пьет чай.
Наденька между тем, не показав никакого смущения или раздумья, снова удалилась и вернулась через минуту, слава Богу, без никакого мужа, а с телеграммой в руках.
– Собирается веселенькая компания, – сказала она себе под нос, кладя телеграмму на бюро.
После этого она продолжала пить чай, а Пирошников как воды в рот набрал, мечтая поскорее улизнуть. Наденьку молчание Пирошникова никак не задевало. Она явно готовилась уйти из дома, для чего, отойдя к шкафу и спрятавшись за распахнутой дверкой, Наденька скинула халатик, надела вынутое из шкафа синее простенькое платье, поверх него докторский белый халат, сунула в сумочку белую же шапочку и принялась натягивать пальто, обращая на Пирошникова внимания не больше, чем на обои.
Застегнув последнюю пуговицу, Наденька сказала:
– Если будут звонить два раза, открывай, это к нам. Я к обеду приду.
– Ну, извините! – Пирошников сорвался с места. – Как-нибудь в другой раз, если вы позволите, мы встретимся и побеседуем. А сейчас, извините, я тоже пойду… Черт побери! – вдруг в тоске вскричал он. – Да кончится эта ерунда или нет?
Наденька