Ржавые земли. Максим Хорсун
она рыдала и умоляла, а нынче идет через агонию бури, наперекор ветру и здравому смыслу. Ведь нет у нее ничего, кроме расплывчатого обещания, данного злодеем! В той стороне пустыни, дескать, – люди. Пойдем туда, не знаю куда, и отпущу тебя в народ, коли выдюжишь переход.
Все-таки внутри сударыни-барыни скрыт жесткий стержень, быть может, стержень из чистого золота. Его блеск пробивается сквозь неумытое лицо и рваные одежды. Она привыкла дышать, пить, есть и спать в постоянном страхе, но в то же время тянется к жизни с упорством былинки, прорастающей сквозь брусчатку.
…Равнина обрывалась, повиснув рваными краями над пропастью. Ниже находился уступ в полверсты шириной. На уступе путников поджидал непроходимый лабиринт из черных скал с острыми гранями. Сам черт ногу сломит!.. Если они осилят это препятствие, то, очевидно, выйдут к каньону, который настолько широк и глубок, что это трудно даже представить. Сейчас они видели лишь заселенную тенями пустоту: от Ржавого мира точно откололся кусок и развеялся среди звезд.
Ева присела у кромки. Она видела, что впереди безжизненное пространство, в котором не отыскать ни еды, ни воды. Просто пустошь, которая охватывает всю неведомую страну, повернулась к ним иным боком. Просто они шли, шли и никуда не пришли. Просто ее тиран и благодетель снова дал маху со своим хваленым чутьем. Шальные перекати-поле подсказывали ей, что нужно делать: они с подскоком сигали с зазубренного края и разбивались о скалы.
Хлыстов пристально изучал нагромождение глыб в бинокль. Он искал и не находил ни одной приметы того, что где-то неподалеку есть человеческое поселение, тогда как нос убеждал, что среди скал скрывается опасное множество коварных тварей о двух ногах.
Через минуту-другую отыскалась укромная тропинка. Она уводила вниз, прыгала по малым уступам, которые как балконы выпирали из слоистой скалы, а затем терялась за камнями.
Баронесса беспрекословно выполнила немой приказ. Встала и пошла туда, куда указал ей Хлыстов. Ева не видела вокруг себя ничего: ни тропинки, ни крутого склона, вдоль которого ей нужно спуститься, рискуя сорваться и сломать шею.
Хлыстов остановил Еву на непримечательном уступчике. Пригодились колючие ветки перекати-поля, и вскоре на каменном языке занялся костер. Усадив Еву возле яркого огня, Хлыстов подошел к краю, поглядел вниз: среди скал ничего не изменилось. Если за глыбами прятались люди, то они определенно были биты жизнью и хитры, как черти.
Тогда Хлыстов поплевал на ладони, поднял «мосинку» и пальнул в небо. Среди скал заметалось эхо, но Ева даже не вздрогнула. Баронесса смотрела остановившимся взглядом на огонь, поддавшись его простому гипнозу.
Шляпу – прочь, приклад – к плечу.
Он пристроил винтовку в щель между двух камней, сам залег, распластавшись. Теперь с тропинки его не видно и не слышно. Оставалось лишь ждать, а ждать он умел.
Предоставленная сама себе, баронесса задремала. Ее сутулый силуэт, казалось, сейчас станет призрачным и уплывет в небо вместе с волнами