Пока раÑтет Ñвеча. ПовеÑти и раÑÑказы. Владимир Ðиколаевич Ермаков
это блаженное чувство свободы, когда ты предоставлен самому себе, можешь делать что угодно, общаться с друзьями, веселиться, летать, носиться по всем мирам и просто ничего не делать. Ты свободен от этой опостылевшей оболочки, от этого замкнутого пространства и можно раствориться на мелкие частички и объять всю землю, все пространство. Ты свободен.
– А эта оболочка, эта опостылевшая оболочка – это я? – неуверенным голосом прошептал я.
– Ну, я это в общем смысле, про нас и про вас. Душа и тело не разрывны, пока тело живет. А потом вы вниз, а мы ввысь. Тело тленно, душа бессмертна. Да ты и сам об этом знаешь, все об этом знают. Вы не знаете только о нас, о нашем дальнейшем существовании, но когда-нибудь я тебе расскажу об этом.
Становилось все интереснее и интереснее, если не сказать, что становилось как-то неуютно. До меня такие резкие перемены в жизни доходят долго. Когда у меня увели машину, я особенно не расстроился в этот день, лишь на третий или четвертый день пришло осознание потери. Когда умерла мать, я тоже не мог этого долго понять. Да и до сих пор нет четкого осознания, что ее уже нет, хотя прошло уже больше четырех лет. Здесь на даче все пропитано ее духом, ее делами. Ничего практически не изменилось после ее последнего отъезда отсюда. Все напоминает о ней, все дышит ею.
– А ей сейчас хорошо, – голос вывел меня из раздумий.
– Кому?
– Ее душе, душе твоей матери. Я ведь все знаю, все сам видел, и тебя хорошо понимаю. Ты ведь часто видишь во сне свою мать? Что ты запомнил из последнего сна, когда ты ее видел?
– Дорогу. Мы шли по дороге, а потом она несла меня на руках, совсем взрослого, такого, какой я сейчас.
– Правильно. Ты, как твоя мать, часто видишь сны и запоминаешь их.
– Не совсем четко как она, какие-то отдельные отрывки. Но ее запоминаю всегда. Ты видел мою мать!? – крикнул я. – Как ты мог ее видеть, где?
– Не ее, ее душу, только душу. Она пока свободна и этим наслаждается. Это для вас пять – десять лет – время, для нас мгновенье, и этим надо пользоваться сполна, пока создателю не угодно будет снова нас куда-нибудь впихнуть.
– Впихнуть? Как это впихнуть? Ты же говорил о полной свободе после тела? Разве не так? Значит, вами тоже кто-то управляет? И кто это за создатель? А, ну конечно, господь. Всевышний, всеведающий. Бог-одним словом. Да?
– Да. И что тут удивительного? Бог есть, как вы говорите или подразумеваете. Он существует. Твоя мать свято верила в бога, многие люди верят в бога, другие не верят открыто, но предполагают о его существовании, ну а третьи не хотят верить в него, идут против него, но, в конечном счете, всегда просят прощения за свои прегрешения у всевышнего.
– Чем дальше, тем интересней.
– Погоди, послушай моего совета. Доверься мне и твоя жизнь полностью переменится, переменится к лучшему, я тебе обещаю. Но вот, давай общаться молча, сразу так будет безопасней и спокойней для нас обоих. Окружающие могут неправильно тебя истолковать, а доказывать