Хромированные Ñердца. Ðндрей Флибер
осветил мою внутреннюю тьму. Как обещание того, что всё ещё будет как тогда.
– Когда? – Дыхание спёрло.
– На неделе. Давай я позвоню, когда буду точно знать?
– Хорошо. – Я улыбалась как ребёнок, которому дали конфетку.
– Ну, ладно, давай тогда. Созвонимся.
– Хорошо. Пока.
Но, он больше не позвонил. Я ждала и ждала, но телефон молчал. И тогда я стала звонить и писать сама, но ответа так же не было. И день и два.
Она виновато сидит напротив меня, волосы закрывают лицо. Больше её не поцелуют. Больше не проведут рукой по лицу. Не укусят за нижнюю губу.
Я представляю, как ты познакомилась с ним на рок-концерте. Из тех, где все вокалисты кричат дурным голосом и похожи на Курта Кобейна. И он, должно быть, был в рубашке и с длинными волосами, может даже в очках. Очень высокий и худой как щепка. Я представляю, как он неуверенно заговорил с тобой в перерыве между группами, а в следующий перерыв угостил тебя пивом в пластиковом стакане. Клуб провонял пивом и табачным дымом. Он взял адрес твоей страницы в соц. сети. А после концерта ты невольно смотрела по сторонам с каким-то непонятным чувством, похожим на смутное отчаянье. И ты заметила его на входе с друзьями. Парней, девушек. И внутри что-то оборвалось и плечи опустились.
По мосту проезжает грузовик и я прихожу в себя. Смотрю на часы. Я пробыла здесь полчаса. Полчаса, разговаривая с мёртвой девочкой. По спине пробегает холодок.
(Звони в дурдом, самое время)
– Пока, мёртвая девочка. – Мне становится жутко от того как это звучит.
Но вместе с тем мне стало… легче на душе, чтоли?
Я иду домой и мне очень грустно. Я представляю, как ты лежишь там совсем одна. Одинокая, виноватая. (Мёртвая)
Мёртвая.
Я взяла бутылку рома.
Поезд везёт меня с работы. Весь мир превратился в похмельный ад. Я еле выдержала эти девять часов. И выпила миллион литров воды. Я так давно не пила, что и забыла как ром коварен. В итоге я очнулась голой на полу, от звона будильника. Звук предвещающий террор.
Жара и любое прикосновение вызывают жуткую тошноту. Я вжалась в окно, чтобы никто ко мне не прикасался. Голова раскалывается, веки горят.
Я иду домой и даже не собираюсь спускаться под мост. Но чувство вины берет верх. У неё же нет никого кроме меня, не бросать же её там одну.
Это была плохая мысль.
Я спускаюсь под мост и запах бьёт мне в нос. Намного сильней чем был вчера. Желудок подпрыгивает к моему горлу и я сгибаюсь пополам. Потоки желчи выливаются и выливаются из меня болезненными спазмами, словно огромная рука ухватила мои кишки и наматывает их на кулак. В ушах начинает звенеть. Я падаю на колени от изнеможения.
И вдруг, сквозь спазмы, я что-то слышу, какой-то звук. Я поворачиваю голову. Ты всё так же сидишь с виновато опущенной головой. Я вижу твоё раздувшееся лицо и новый спазм выжимает из меня желчь.
Когда всё прекращается, я оглядываюсь вокруг. Мне показался этот шум? Скорей всего это я и была.
Телефон опять звонит, второй день подряд. Я беру трубку.
– Алло?
– Таня?
– Она