Женщина, стоящая посреди. Михаил Арцыбашев
поясом, и вся она какая-то особенная, вызывающе смелая, откровенная и ловкая. Маленькие ноги на высоких каблуках выступали отчетливо и крепко, а сквозь кружево прошивок просвечивало неуловимо-нежное и бархатисто-розовое тело.
Нина сразу возненавидела эту даму и за ее прошивки, и за походку, и за подведенные глаза, и за наглый, как ей показалось, торжествующий смех. Девушка окинула ее прищуренными глазами и подумала с злой радостью, что если снять с нее это облитое ловкое платье и расшнуровать корсет, то вся она распустится и расплывется в безобразную массу жирного и потного тела.
Луганович выступал рядом, самодовольно и самоуверенно улыбаясь, низко наклонясь над плечом своей дамы и глядя ей не в лицо, а на подрагивающую на ходу выпуклую грудь. Дама ласкала его затененными глазами и смеялась так, словно между ними все было уже сказано и она только поддразнивала его.
Когда они прошли и Луганович намеренно холодно поклонился Нине, дама сказала тихо, но внятно, с расчетом быть услышанной:
– Хорошенькая!..
В ее устах эта похвала почему-то оскорбила Нину.
Луганович что-то ответил, и дама засмеялась так, точно ее пощекотали.
И сразу Нина почувствовала себя такой простенькой и жалкой, что едва не заплакала. Но вместо того она расхохоталась, неестественно закинула голову и прошла, будто не заметив поклона.
Коля Вязовкин что-то проблеял, но Нина не расслышала. Лицо ее горело, глаза потемнели и смотрели прямо перед собою, полные такой жгучей ненависти, что казались чужими на ее нежном молодом лице.
– Что за странная фантазия в деревне одеваться точно на каком-нибудь модном курорте!.. – презрительно сказала она, вся дрожа от злобы и отвращения. – Терпеть не могу этих толстых, старых, грязных баб!..
Она произнесла эту фразу так неожиданно грубо, что Коля даже сконфузился.
Нина заметила и мучительно покраснела.
– Мне сегодня удивительно весело, Коля, – сказала она, судорожно хватая его под руку, и вдруг слезы выступили у нее на глазах.
– Нина Сергеевна, Нина Сергеевна, что с вами?.. – засуетился Коля, почему-то изо всех сил вырывая у нее свою руку и сам того не замечая.
Нина мокрыми глазами, с беспредельным отчаянием взглянула на него, увидела его растерянное, испуганное, сострадающее, но все-таки баранье лицо, истерически захохотала и стала тормошить его.
– Какой вы смешной, Коля!.. У меня просто нервы расстроились! Это пустяки… Ну чего же вы надулись, как мышь на крупу?.. Побежим!.. Догоняйте меня… ну!..
Она побежала, чтобы скрыть слезы, которых уже не могла удержать, а Коля Вязовкин растерянно и неуклюже бежал за ней вприпрыжку, и лицо у него было глупое, как у барана, неожиданно наткнувшегося на новые ворота.
IV
Верстах в трех от дачи строили железную дорогу, и по вечерам из-за леса были слышны пронзительные свистки паровоза и короткое уханье паровых баб, заколачивающих сваи. Инженеры, которые строили дорогу, жили на дачах.
Их было трое: один – старый, женатый и