Курская битва. Оборона. Планирование и подготовка операции «Цитадель». 1943. Петр Букейханов
10 тысяч тонн в месяц, а полностью прекратился в марте следующего года[267]. Именно с конца осени 1943 года в немецкой армии начало возрастать количество случаев уничтожения экипажами своих танков, оставшихся без горючего[268].
Все это показывает, что еще более года после Курской битвы каждое из немецких соединений на дивизионном уровне превосходило аналогичные советские соединения по оснащенности гусеничным и колесным автотранспортом и располагало материальными возможностями для его использования. Однако преимущество в подвижности это могло дать только при наличии развитой сети дорог с твердым покрытием, следовательно, при ведении боевых действий на территории Западной Европы, где немцам пришлось воевать с русскими уже в условиях дефицита горючего, а с англо-американскими войсками – в условиях полного превосходства противника по количеству автотранспортных средств и его господства в воздухе.
Соответственно с началом войны на Восточном фронте во всех соединениях вермахта, как пехотных, так и мотомеханизированных, стало возрастать значение гужевой тяги. По поводу данной тенденции свидетельствует динамика численности конского состава[269]. Так, к началу войны в 1939 году в частях вермахта насчитывалось 514 тысяч лошадей, а к июню 1941 года – уже 625 тысяч голов, однако если за период с октября 1941 по март 1942 года было потеряно около 180 тысяч, то за это же время, а также в ходе подготовки весеннего наступления 1942 года из Германии поступило 130 тысяч лошадей (западноевропейские породы лошадей неудовлетворительно показали себя на Восточном фронте в связи с высокой требовательностью к качеству питания и условиям содержания) и 118 тысяч были дополнительно изъяты в оккупированных восточных областях (хотя эти лошади оказались физически слабыми и не могли перевозить тяжелые грузы)[270]. Следовательно, за полгода войны на Востоке в 1941–1942 годах германская армия получила лошадей в два раза больше, чем почти за два года до нападения на СССР. По мнению полковника Германа Теске[271], ввиду условий местности, климата и отсутствия дорог с твердым покрытием гужевой транспорт был в России вторым по значимости после железнодорожного. Это же отмечал и Мюллер-Гиллебранд в своей работе «Лошади в германской армии. 1941–1945 гг.».
По данным, которые приводит в своем дневнике Франц Гальдер[272], немецкой 11-й танковой дивизии приходилось уже летом 1941 года двигаться на Умань тремя эшелонами: 1) гусеничные машины с посаженной на них пехотой; 2) конные повозки с пехотой; 3) колесные машины, которые не могут двигаться по разбитым и покрытым грязью дорогам и поэтому вынуждены оставаться на месте.
Участник боев на Востоке генерал Эрхард Раус (Erhard Raus) указывает[273], что во время наступления на Москву в период осенней распутицы 1941 года трактора и тягачи стали беспомощны и двигаться мог только гужевой транспорт.
Соответственно не меньшее значение имел этот вид транспорта и для русских. По воспоминаниям
В кн.:
Причем на основании данных о количестве используемого немцами конского состава некоторые авторы утверждают, что подвижность основной массы пехотных частей немецкой армии зависела от гужевой тяги (например, см.: