ÐœÐ¾Ñ Ð²Ð¾Ð¹Ð½Ð°. Юрий ÐлекÑеевич Слатов
Они что, всех помнят, что ли?
– Юрка! Ты не поверишь! Помнят! Хоть наркота здесь дешёвая, но всё равно деньги стоит. Что ж им бабки на ветер выкидывать?! Они же специально сначала бесплатно эту дурь раскидывают, чтобы наших бойцов на иглу подсадить. А потом вычисляют тех, кто торкнулся.
– Понятно. Гады!
– Конечно, гады. А что поделаешь?
Старшина встал из-за стола, подошёл к двери. Зацепился взглядом за мои злополучные чемоданы:
– Юр, давай-ка пока их на стеллаж засунем. Ты как?
– Как скажешь. Давно пора.
Олег открыл дверь и прокричал в пустоту:
– Рубан! Рахматуллин! Ну-ка дежурного ко мне!
Через пару минут появился сержант:
– Вызывали, товарищ прапорщик?
– Да, Серёга. Возьми второго дневального. Из расположения притащите ко мне кровать. Ту, что ничья, понял?
– Понял. А чо, замполит здесь будет жить?
– Пока здесь. Не забудь, в шесть часов развод.
– Да помню! Задолбал меня уже этот наряд!
– Ладно-ладно, не ной. Завтра рота вернётся, поменяешься.
– Товарищ старшина, а давайте Залевский пойдёт вместо меня.
– Рубан! Иди, неси кровать. Я сам решу, кто пойдёт.
– Ну, товарищ прапорщик…
Соснович, не дослушав сержанта, захлопнул дверь. Подошёл к своим огромным этажеркам, одёрнул занавеску.
– Давай, клади сюда чемоданы свои.
Предварительно я вытащил то, что мне было нужно. И в первую очередь вторую бутылку водки, за что был награждён одобряющим взглядом старшины. Затем впихнул свои баулы на предоставленное место. К своей радости увидел на соседней полке гитару.
– Олег! Твоя гитара? Играешь?
– Так, немного. Для себя. А ты?
– И я для себя.
– Отлично! Что поёшь? Какие песни в Союзе на слуху?
– Разные. Кому что нравится. Я и «Машину», и Антонова люблю.
– О! Я тоже. Ещё наших. Белорусов. «Песняров», «Сябров»…
– Ну, это вообще без разговоров. А Хоралова слышал?
– Не. Это кто?
– Клёвые песни. И поёт классно.
– Нет, не слышал. Ты кассеты случайно не привёз?
– Нет. Что-то не подумал.
– Жаль. Здесь в дуканах, магазинах по-нашему, полно разных кассет с музыкой. Правда, в основном индийские вопли да стоны. Но бывают итальянцы, старый рокешник и даже наши эмигранты. Розенбаума знаешь?
– Конечно! Он что, эмигрант?
– Нет, свой. А вот Успенская и Токарев те – да.
– Этих не знаю.
– Узнаешь. Их кассеты практически у каждого есть. Слушай, давай по соточке. Там Омеля банчуху самогона приволок.
– Я знаю. Мне уже Рубан доложил.
Старшина засмеялся:
– А как ты хотел? Здесь всё на виду.
В дверь постучали.
– Да!
– Товарищ прапорщик, кровать!
– Блин! Вы за ней как будто в штаб дивизии ездили. Заноси!
Поздно вечером в каптёрке Сосновича было не протолкнуться. На весёлый шум и запах