Неспящие. Чарли Хьюстон
на ныряльщика, который вынырнул на секунду, почувствовав, что не хватает кислорода, и после короткой передышки его снова утащило вниз.
Парк смотрел, как память жены погружается и ее настоящее «я» всплывает на поверхность.
– Малышка. Господи. Черт. Давно? Черт, Парк, сколько ты еще собирался торчать со мной?
Роуз вскочила со своего монтажерского кресла, которое закрутилось на месте, и пошла к двери.
– Она плакала, когда ты вернулся? Я хочу сказать, почему ты не взял ее на руки, черт тебя побери?
– У меня пистолет.
Жена остановилась у двери.
– Ну конечно, у тебя пистолет. То есть, ну конечно, ты не можешь взять на руки плачущую дочь, потому что у тебя в руках пистолет.
– Я не люблю оставлять его нигде, кроме сейфа. И я не беру ее на руки, когда он при мне.
Жена повернулась.
– Тогда убери его. Выкинь свой чертов пистолет и брось свою чертову работу, возвращайся домой и будь со своей дочерью, пока весь мир к чертям не взорвется и ее уже не будет у тебя, скотина ты безмозглая!
Парк ждал и смотрел, как она начинает осознавать происходящее, он жалел, что не может остановить это, хотя бы еще на немного продлить ее гнев, если он не в силах унять ее раскаяние, которое всегда следовало после гнева.
Она ударила себя по лбу кулаками.
– Черт, черт, черт, милый. Я же… Я не… Ты же знаешь, что я не… Я просто…
Уперлась ладонями в глаза.
– Я так устала.
Парк подошел к ней, отвел ее руки вниз.
– Я знаю. Все хорошо. Я тебя люблю. Все не важно.
– Нет, важно, важно. Вот это, и все равно так трудно, и я… Черт.
Он покачал головой:
– Роуз. Это не важно. Я не обиделся. Правда.
Ее голова повернулась на плач дочери, доносившийся из дома за маленьким двориком.
– Я просто… Если бы могли провести немного времени, мы вдвоем.
Он кивнул:
– Конечно. Я постараюсь освободить ночь. Я просто так и сделаю, освобожу одну ночь. Франсин может побыть дома с ребенком. А мы куда-нибудь съездим на ночь.
Она выплывала из двери.
– Да. Это было бы… Я пойду проверю ее. Она… Я люблю тебя, милый.
– И я тебя люблю.
Роуз выскользнула, Парк стоял у двери кабинета, слушая, как она заходит в дом.
– Эй, малышка, милая моя, мамочка здесь. Я знаю, я знаю, ты права, да, я бросила тебя одну, я знаю. Прости меня. Мамочка виновата. Я виновата. Но знаешь что? Вот я пришла. Ага, это же я. Прямо здесь. И я люблю тебя. Люблю, люблю. Иди ко мне, иди, я с тобой, детка, я с тобой.
Перед тем как выйти из кабинета, Парк взглянул на мониторы и не увидел ни малейшей разницы в трех плясках скелетов.
Он пересек сухой двор, вернулся в дом.
В спальне, где они с Роуз когда-то спали вместе, еще до того, как она полностью лишилась сна, Парк вошел в шкаф-гардеробную, достал из кармана ключ, вставил его в замок сейфа «Пэтриот», расположенного на полке над вешалками, набрал серию цифр на клавиатуре, повернул ключ и открыл дверцу. Внутри лежали стопка документов, свидетельства о рождении, паспорта, разрешение