Внук Персея. Сын хромого Алкея. Генри Лайон Олди
ладья?
– Здоровенная… спасите…
Вокруг загомонили. На побережье близ Тиринфа еще не видели пиратов. «Началось? – вздрогнул Алкей. – Обломилось в Орее, решили здесь остров отхватить?» Он начал судорожно вспоминать ближайшие острова в Миртойском море. Питиус, Гидра… Питиус у самого входа в Арголидский залив! Золото песка, зелень сосен; благоухание мяты и розмарина. Отец в детстве возил Алкея на Питиус. Остров крошечный, но для телебоев сойдет…
«Боги, о чем я думаю?!»
Закружилась голова. Сердце ударило через раз; опомнилось, ринулось вскачь по камням. К горлу подкатил комок. Почудилось: отец рядом. Стоит, хмурится. Ждет. Прости, отец. Я подвел тебя. Я, хромой Алкей, ничтожество, севшее на твой тронос. Лучше бы я всю жизнь просидел на складном табурете. Не злись, отец. С внуком тебе повезло больше.
«Сын уехал в Микены. Брат уехал в Микены. Младший брат, и тот…»
– Пропадаем!
«Послать за ними? Долго…»
– Мой доспех!
Он не узнал свой голос.
– А? – глупо спросили в толпе.
– Доспех! Мой доспех! Шевелитесь, болваны!
– У тебя нет доспеха, – тихо сказала какая-то женщина. Алкей не сразу понял: это Лисидика. Жена, мать его детей. Бледная, как мел, прижав ладони к груди, она в одночасье высохла от страха. – У тебя никогда не было…
– Доспех моего сына! Быстрей!
Кто-то сорвался с места. Он вспомнил парня. Ликий, сын фракийца Спартака, ходил с Амфитрионом на телебоев. Волчонок вырос в матерого волка[15]. Ишь, бежит! Лишь бы доспех оказался впору…
– Опомнись! – шепнула жена.
Нет. Ему померещилось. Лисидика молчала.
– Филандр! Сколько человек может выступить немедленно?
– Полусотня, – откликнулся старый советник. – Дашь время, соберем больше…
– Некогда! К оружию!
Старик глядел на Алкея так, что хотелось обернуться: и впрямь, не стоит ли за плечом воскресший Персей? «Если бы!» – усмехнулся первенец Убийцы Горгоны. Алкей и не знал, как это прекрасно – жить наотмашь, ухватив за глотку змею рассудка. Главное – не дать гадине ужалить себя, впрыснув яд в жилы.
Одна ладья. Повезет – сорок телебоев. Не повезет – шесть десятков.
Справимся.
– Фирей!
– Я! – гаркнул второй сын Спартака.
– Будешь моим возницей. Иди сюда!
И тоном ниже, едва парень встал рядом:
– Я возьмусь за твое плечо. Совладаешь с лошадьми?
Фирей кивнул.
– Точно?
– Да хоть за два плеча! – осклабился жилистый Спартакид. – Хоть за…
И осекся, вспомнив, где находится.
Доспех сел, как влитой. В плечах и груди Алкей оказался пошире сына, но Ликий умело распустил ремни панциря, повозился с пряжками, и все сошлось. Бедра охватил кожаный запон, усеянный бляхами. К запону Ликий прикрепил фартук из медных полос. Топорщилась щетка конских волос, окрашенных в цвет крови – гребень шлема. С наручей скалились львиные морды. С поножей – лики Медузы, в обрамлении разъяренных змей.
Добрая примета.
– Твои
Ликий – Волчий (греч.).