Семейство Холмских. Часть шестая. Дмитрий Бегичев
расплохъ. При томъ-же, право, гг. мужчины, вы напрасно сердитесь за наши слезы: онѣ насъ облегчаютъ; мнѣ гораздо было тяжеле пока я не заплакала, Богъ знаетъ, что шло въ голову: мнѣ казалось, что и лошади тебя разбили, и коляска твоя сломалась, что гдѣ нибудь мостъ провалился, и ты лежишь безъ чувствъ! Дай только волю воображенію, самъ не знаешь, куда оно заведетъ. Признаваться надобно во всемъ. Я нѣсколько разъ призывала твоего Петрушу, разспрашивала y него: смирны-ли твои лошади? крѣпка-ли коляска? Онъ меня успокоилъ на этотъ счетъ; но я посылала свою Аннушку разспрашивать y здѣшнихъ жителей: какова дорога, много-ли горъ и переправъ? Мнѣ сказали, что одна только гора, и мостъ хорошій; но мнѣ представилось, что кучеръ напился пьянъ, въ темнотѣ не попалъ на мостъ, и взвалилъ коляску. Я видѣла уже тебя окровавленнаго, съ переломленною ногою, и безъ памяти. Да, что таить! Надобно во всемъ покаяться – продолжала Софья, опять обнимая и цѣлуя мужа – я хотѣла было сама бѣжать къ тебѣ пѣшкомъ на встрѣчу; потомъ думала велѣть запречь нашъ дормезъ, и отправиться къ тебѣ. Хороша-бы я была, и порядочно-бы тебя перепугала, если-бы въ такую темную ночь попалась тебѣ на встрѣчу – тогда за дѣло-бы ты на меня разсердился! Словомъ: сама не знаю, чего я не придумала; но слезы облегчили меня, я отнеслась мысленно къ Богу, ввѣрила и тебя и себя святому Его промыслу, и уже по разсудку велѣла послать къ тебѣ на встрѣчу людей нашихъ съ фонарями. – «И очень хорошо придумала; я благодарилъ тебя за вниманіе твое; они встрѣтили меня весьма кстати, y предурной переправы подъ гору,» отвѣчалъ Пронскій. «Но, милый другъ мой, Соничка, я думалъ, что ты гораздо разсудительнѣе: это, ни дать ни взять, настоящая маменька!» – Что дѣлать, другъ мой! Я такая-жъ женщина, какъ и прочія! Ты составляешь все мое счастіе на землѣ…. будьте снисходительны, господа наши повелители – или, какъ говаривалъ одинъ старикъ Ротмистръ, стоявшій съ эскадрономъ своимъ недалеко отъ нашей деревни, отцы и командиры! не требуйте отъ насъ такой-же силы душевной, такой-же твердости и разсудительности, какія даны въ удѣлъ вамъ! Наше предназначеніе – любить васъ страстно, а всякая страсть есть малодушіе. будьте снисходительны къ слабости нашей, изъ уваженія къ началу, отъ котораго она происходитъ. Однакожъ, не стану оправдываться. Богъ и женщинамъ далъ разсудокъ, а въ подкрѣпленіе Религію. Я кругомъ виновата. Прости мою женскую слабость, не сердись на меня! Даю тебѣ честное слово: впередъ этого не будетъ! – "А вы, наши матери и командирши, какъ говоритъ одинъ извѣстный въ нашей арміи Генералъ, достигнувшій изъ солдатъ отличною храбростію и необыкновеннымъ природнымъ умомъ своимъ до Генеральства – сдѣлайте одолженіе, сколько можно рѣже мучьте насъ малодушіемъ и пустыми слезами!" отвѣчалъ, съ усмѣшкою, Пронскій. Впрочемъ, милый другъ мой, за кого ты меня принимаешь? Могу-ли я сердиться, видя такой опытъ любви и привязанности твоей? Но мнѣ это важный урокъ; впередъ я и самъ буду разсудительнѣе, стану имѣть больше вниманія, чтобы не тревожить тебя и не навлекать такого безпокойства долговременнымъ моимъ отсутствіемъ. A лучше всего, впередъ рѣшительно никуда я безъ тебя ѣздить