Вьюга юности. Ксения Беленкова
ей.
Но Саше показалось, что бабушка с папой как-то слишком долго смотрели друг на друга. Будто между этими простыми словами застряло что-то сложное, невысказанное, но повисшее в воздухе и смирившее аппетит. Папа первым отвел взгляд, а бабушка лишь вздохнула.
– Жаль, жаль, – только и сказала она. – Ну ладно, что же делать, подождем…
Саше снова стало неуютно среди близких людей. И даже мед начал горчить от обиды: вокруг творилась параллельная жизнь, билет в которую ей почему-то не давали. Саша сидела за столом в родном доме и чувствовала себя чужаком, украдкой заглядывающим в незнакомые окна, чтобы прикоснуться к чьей-то скрытой за занавесками жизни. Отодвинув тарелку, Саша вышла на террасу и накинула бабушкину шубу.
– Ты куда? – одновременно глянули на нее папа и бабушка.
– Щасвернус, – отшутилась Саша, хотя ей было совсем не весело.
Ветер принес запах бензина: наверное, из Москвы. И Саша подумала о Людке, достала сотовый и выхватила ее номер из памяти. Некоторое время шли длинные гудки, но потом Полетаева отозвалась, неожиданно тихим и глуховатым голосом.
– Здорово, Шарабанова, – шуршал телефон.
– Я уже в Истре, – отчиталась Саша. – А ты там как? Помирились с Максимом?..
– Нет, – вздохнула Людка. – Он сегодня утром улетел в Доминикану.
– И что, даже не позвонил перед отлетом?
– Не позвонил.
– А ты ему?
И тут Саша впервые услышала, как Людка в Москве будто просыпается, а все внутри у нее бурлит, рождая обычный громкий голос и уверенные нотки.
– Еще чего! – выкрикнула она. – Почему это я должна звонить? Хватит того, что заходила к нему после школы, куда он не изволил явиться. Так папаша его сказал, чтобы я больше не показывалась, раз это моей маме не нравится. Наглый такой! Еще прибавил что-то типа: нечего валить с больной головы на здоровую…
– Ничего себе! – выдохнула Саша. – А что Макс?
– Не знаю, – Людка была рассержена. – Я его не видела. Нажаловался, наверное, папочке…
– И что ты теперь будешь делать?
Москва не отвечала.
– Людк? – позвала Саша.
– Не знаю, – опять тихо отозвалась Полетаева. – Теперь он только в конце каникул вернется. И ты туда же…
И тут произошло самое страшное – Людка начала всхлипывать. А Саша стояла посреди истринской чистейшей зимы и совершенно не знала, что делать. Подруга сама всегда учила ее, как обращаться с парнями. Теперь же Людка, кажется, впервые за время их дружбы, не знала, как поступить. И оттого стала Саше еще ближе и роднее. Вот только помочь ей ничем было нельзя.
– Ты это… того… не реви… слышишь? – просила Саша.
А Людка уже завывала.
– Отдыхай, Шарабанова! Не парься…
Саша старалась подобрать нужные слова, чтобы успокоить подругу, но они не понадобились. Телефон разразился короткими гудками – Людка бросила трубку. Саша в недоумении некоторое время смотрела на сотовый, но перезвонить