Таня Гроттер и птица титанов. Дмитрий Емец
нише и, заложив ее приготовленными заранее камнями, шепнула: «Прощай навсегда!»
Отошла на шаг и отчетливо произнесла:
– Бетонум церезитум!
Когда искры погасли, камни легли как влитые, если не навек, то на несколько столетий замуровав контра-босс в стене. Все было кончено. Больше ее здесь ничего не держало. Оглянувшись, Танья увидела пустое пространство отгороженного шторой коридора. Трудно поверить, что на этом продуваемом сквозняками четырехугольнике она провела большую часть своих шести тысяч пятисот девяноста дней.
Танья села на подоконник, свесила ноги на улицу и, повернув лицо, некоторое время смотрела на штору, что-то высчитывая. Затем, вскинув руку, выпустила боевую искру и торопливо выпрыгнула. Третий этаж – это несмертельно. Танья еще не коснулась ногами земли, когда из окна вырвался поток огня. Вначале розовый, затем белый, и, наконец, черный. Казалось, три мыльных пузыря вздулись один внутри другого.
Сухой хлопок – и Танью, стоящую внизу, обдало сухим жаром. Она даже ладонью по лицу провела, проверяя, не сгорели ли брови.
Вскоре Танья была у семи камней. Ворота были открыты, а сами камни огорожены цепью солдамагов. К ним пока не пускали. Все победители Гонки в сборе. Ждали мать-опекуншу и шесть ее магусов.
Шурей Шурассо нервничал. Выражалось это в том, что он безостановочно болтал и грыз ногти. Рэйто Шейто-Крейто раздаривала свою коллекцию магических безделушек, по одной бросая их в толпу. Ловили их трусливо и с кучей предосторожностей, потому что одна из безделушек – невинная с виду пушистая зайка, сшитая из тряпочек, – только что отжевала кому-то палец.
Гуньо Глуми хладнокровно обсасывал копченые свиные ребрышки. Видно, захватил с собой в дорогу, но узнал, что взять их не разрешат, и надумал съесть. Гробо Клеппо полировала ногти. За ночь ее прическа в очередной раз успела измениться. Теперь Гробо была блондинка, но с оранжевыми бровями.
Танья сказала ей об этом, и Клеппо удивленно моргнула.
– Совсем я запуталась с этой парикмахерской магией! Точно блондинка? А волосы длинные или короткие?
– Длинные.
– Значит, сегодня четвергус. Скорее бы заклинание выветрилось! Все равно этот фрукт, – она кивнула на разгрызающего ребрышко Гуньо, – заметит у меня отсутствие головы, но никак не присутствие волос!
Гуньо перестал жевать.
– А? С кем-то надо разобраться? – тревожно спросил он.
– Это он свое имя услышал, – объяснила Гробо и, как глухому, крикнула Гуньо в ухо: – Кушай, милый, кушай! Будешь плохо кушать – я тебя брошу!
Глуми кивнул и продолжил разгрызать ребрышки. В действительности чувство юмора у Глуми было неплохое, но выражалось оно в том, что Гуньо упорно внушал всем, что его нет. Танья всегда знала, что Глуми любит казаться большим дуболомом, чем на самом деле является. Это его мимикрия в стиле слона, который притворяется мамонтом. Недаром про Гуньо ходил анекдот: «Как от пяти отнять два? Надо подойти к пяти и мрачно сказать: «Ща кому-то поплохеет!»
– Танья,