На первом дыхании (сборник). Владимир Маканин
– основательность. Я решил овладеть сначала практической стороной науки.
– А потом будешь писать статьи?
– Непременно. И статьи. И диссертации. И вообще все, что пишут.
– Ты у меня умный, сынок.
Матушка заплакала. Когда я звонил, она каждый раз плакала. Не упустила ни разу.
– Поэтому ты дичишься девушек – да?
– Я?..
– Ты хочешь стать сначала настоящим ученым.
– Вот именно, мама.
– Номер у тебя в гостинице теплый?
– Солнечная сторона. И теплый. И чистый.
– А чем ты занимаешься в свободное время?
– Сейчас я вырабатываю в себе хороший вкус. Приучаюсь следить за своим внешним обликом – тут главное – привычка, мама! Купил костюм…
– Дорогой?
– Не очень. Но качественный. И видный.
– А еще?
– Галстуки модные купил. Мелочь всякую. Ботинки. Приучаю себя регулярно ходить в парикмахерскую.
– Правильно, сынок. Копейки не жалей.
– Сейчас я понял, как важно человеку иметь внешний облик.
– Еще бы, сынок, – встречают-то по одежке!
– Именно это я сейчас и усваиваю. Носовые платки и носки стираю сам.
– Это не нужно.
– Почему?
– Неужели в гостинице некому дать постирать?
– Мама!.. Я же вырабатываю внутреннюю самодисциплину. Разумеется, белье, рубашки и прочее я отдаю стирать. Но носовые платки – никогда! Это принцип, мама.
– Тебе виднее, сынок.
Мы помолчали. Телефонное время застыло, как застывает смола. И мы с матушкой были как застывшие в этой смоле божьи коровки.
– Что ты прочел в последнее время?
– Прочел?
– Из художественной литературы.
– Данте. Достоевский. Гете.
– Что прочитал из Гете, сынок?
Я съездил к Бученкову – и совершенно впустую. Надежды на ночлег в его квартире, тем более на ночлеги, не было ни малейшей. Теща шевелила губами, когда я клал в чай сахар. Я положил семь ложек. Если б она не считала, ей-богу, ограничился бы пятью. Впрочем, я знал, что сахар быстро и хорошо усваивается.
Андрюха сник. Потому что он не успел даже рта раскрыть в защиту. Теща выперла меня очень энергично и, надо отдать должное, очень обоснованно. В Москве грипп. А она всерьез боится за внука.
И на тебе – здесь действительно валялось письмо от Громышева. Алексей Иваныч расщедрился, сам написал, не на машинке. Кроме общих слов, была забавная вставка. Рассчитанная на самолюбие, которое, как известно, есть даже у ежа.
«…Мы тянем сейчас железнодорожную ветку. И один из разъездов, Олег, можем назвать твоим именем. Если хочешь, конечно. Разъезд такого-то. Звучит?.. Мы ведь помним, как много ты сделал для освоения». И так далее. И тому подобное. Тактические ходы и лесть впрямую. Дудки, Алексей Иваныч.
Бученков меня провожал. Я рассказывал ему о Гальке. А он о теще.
– Ты не обижайся, Олег, – извинялся он. – Я от нее завишу. Примак есть примак.
– Да