«Много писать мне мешали бои…»: фронтовые записи 1941-1945 годов. Отсутствует

      Собирала я хорошего в поход.

      На кисете на добро, не на беду,

      Серп и молот алым шелком по канве.

      И уехал он, кручинушка моя,

      Биться с белыми в далекие края.

      Отгремела громом летняя страда,

      Пастухи пригнали на зиму стада.

      Только мне от дорогого моего

      Ни ответа, ни привета – ничего.

      Поздним вечером в студеном январе

      Проскрипела подворотня во дворе.

      Шелком шитый, кровью крашенный

      кисет.

      Я кручину никому не покажу,

      Темной ночью выйду в поле на межу.

      Буду плакать, буду суженого звать,

      Буду слезы на порошу проливать.

      Я любви своей вовек не изменю,

      Твой кисет, шелками шитый, сохраню.

      По весне про кудри русые твои

      Будут петь мне, одинокой, соловьи³².

      Рано раненко на зоре ледоход

      провожала я любимого

      в поход

      на кисете на добро ли на

      беду шила вышила я

      Красную звезду. Шила вышила

      удалой голове Темной ниткой

      вышивала по койме.

      И уехал он кручинушка моя

      Бится с немцами в далекие

      Края.

      Отгримела всюду бурная гроза

      и вернулис назиму стада

      только от милого ни

      ответа ни привета

      ничего

      Както раз в студеном

      январе заскрипела подворотня

      во дворе и привез мне из под

      Киева сосед шитый шолком

      кровю залитый кисет.

      Я любви своей во век не

      изменю Выйду в поле рано

      на межу буду плакать буду

      милого я звать

      буду слезы

      на дорогу проливать.

      где поддет моя горячая

      слеза, разцветут анютины

      глаза я цветочек нежно бережно

      сорву соловя весной из

      рощи позову.

      А как кончится проклятая

      война неувижу и не встречу

      я тебя

      А весной про

      кудри русые твои

      будут одиноки солови