Самсон в оковах. Леонид Андреев
(смеясь). Хотел бы.
Самсон. Ну да! Потому что я был красив и меня звали пророком. Я был судиею над Израилем. Что вы смеетесь, собаки? Меня все боялись и почитали. Когда я на площади ставил седалище свое, юноши прятались, а старики вставали и стояли. Князья удерживались от речи…
Ягаре (глумливо). Князья?
Самсон. Сокрушал я беззаконному челюсти, и все меня боялись. Что смеетесь, собаки? Я мог говорить с богом.
Сафут. Зачем он так говорит, Ягаре? Он опять лжет?
Ягаре. Опять. Это самый большой лжец во всей Иудее.
Оба хохочут.
Самсон. Нет, это правда, клянусь вашей богиней Иштар. Я могу когда угодно говорить с богом. Когда хочу, тогда и говорю.
Ягаре. Ион тебе отвечает? Ну, довольно, довольно, а то принесу бич. Ступай, Сафут, здесь тебе нечего делать. И я пойду, мне некогда, некогда. Пусть болтает один.
Самсон (ворчит). Филистимские собаки! Козел!
Ягаре. Ну! Ну!
Самсон. Оставь мне кость, Сафут, я еще не доел.
Ягаре. Оставь ему кость, пусть грызет.
Самсон. Не уходи, Ягаре, мне еще не хочется спать. Поговори со мной.
Ягаре (уходя). Некогда, некогда! Погрызи кость и спи, заснешь.
Самсон (негромко, вдогонку). Козел!
Оба тюремщика уходят. Самсон нащупывает кость и кладет на пол, возле своего каменного ложа; сам ложится, ворочается и готовится ко сну. Говорит сонно и вяло.
Надо спать, а у меня болит все тело. Как измучили меня филистимские собаки! Днем жжет меня солнце, а ночью знобит стужа, а ночью… (Глухо и равнодушно стонет, по привычке.) И все болит, все болит и чешется, и чешется. Хижину и рабыню, молоденькую, да, молоденькую… Кость я положил? Положил. Нет, я не лгу. (Сонно зовет.) Далила! Далила!
Молчание. Темнеет. Со стороны входа повелительный стук в железную дверь, голоса, приказания. Быстро входит со светильником Ягаре.
Ягаре. Вставай, Самсон! Самсон! К тебе пришли.
Самсон (вскакивает, испуган, почти в ужасе). Кто? Ягаре, кто? Не надо, не пускай!..
Ягаре. Молчи, ты!..
Самсон испуганно отодвигается в угол, прижимается к стене. На лестнице голоса многих людей, свет факелов. Сопутствуемая вооруженными рабами, спускается Далила, останавливается, не доходя последней ступени. Далила юна и прекрасна собою. С нею оба ее брата: рыжий Галиал с белым как мел, дергающимся лицом и красивый, презрительный Адорам. Все одеты с царственным великолепием.
Адорам (негромко). Где же он? Тюремщик!
Ягаре (кланяясь). Он здесь. Самсон!.. Он очень испугался, господин, он спал. Он спрятался. Самсон, иди сюда!
Самсон. Не пойду.
Адорам. Он понимает, что ему говорят?
Ягаре. Мы сейчас только смеялись над его речами. (Хихикает.) Но простые слова он понимает. Самсон, к тебе пришли… Самсон! Сюда никто не ходит, господин…
Галиал (тюремщику). Отойди, глупец. Вы, светите! Самсон, отчего ты не выходишь сюда?
Самсон. Я сплю. Не трогайте меня, не надо. (Кричит.) Не надо!
Галиал. Очнись.