Зарубежная литература XX века: практические занятия. Коллектив авторов
Можете ли вы сказать мне – как растут в вышину – или это нечто не передаваемое словами – как Мелодия или Волшебство?
Литература о Дикинсон насчитывает теперь десятки монографий, и тем не менее споры продолжаются. С Эмили Дикинсон случилось то, что порой случается с поэтами – она опередила свое время. В XIX веке ее лирика, слишком оригинальная и индивидуальная, очевидно не могла быть понята. Ее стихи выглядели иначе, чем приличествовало выглядеть стихам, – ни запятых, ни двоеточий, ни привычной организации поэтической речи. Современники поэтессы свято полагали, что хорошие стихи должны быть непременно рифмованными, плавными и гладкими.
Э. Дикинсон, так же как и ее соотечественник, поэт-новатор Уолт Уитмен, с творчеством которого она, впрочем, не была знакома, предпочитает «неправильный» стих, приблизительную рифму, шокирующе смелые образы, необычное сочетание слов и столкновение смыслов. Ее лирика, как признали позднее, проложила дорогу имажизму 1920-х, Э. Дикинсон была объявлена идейной вдохновительницей молодых поэтов, пришедших в литературу после Первой мировой войны. Однако подлинное время Эмили Дикинсон настало лишь в 50 – 70-е годы XX века, когда одним из важнейших направлений в американской поэзии стала философская лирика, наполненная сложными духовными и моральными коллизиями, и когда новаторский и свободный стиль автора перестал шокировать уже приученный к диссонансам слух соотечественников. Именно тогда американцы признали, что она вдохновенный поэт, глубже, чем кто-либо до нее, проникший в сферы духа.
Дочь адвоката, Эмили Дикинсон родилась в Амхерсте, маленьком провинциальном городке штата Массачусетс, и здесь же, не считая кратких поездок в Бостон, Филадельфию и Вашингтон в юности, провела всю свою жизнь. В последние двадцать пять лет она вообще не выходила из дома и к вящему негодованию родных перестала посещать даже церковные собрания. При этом Эмили Дикинсон не была неверующим человеком. «Когда семья уходила в церковь, – поясняла она, – я никогда не оставалась в одиночестве. Бог сидел рядом со мной и глядел прямо мне в душу». Но веровала она тоже по-своему.
Э. Дикинсон добровольно обрекла себя на все возраставшее одиночество. Это была не единственная ее странность: она всегда – в любое время года ходила в белом, никогда не подписывала своих писем, так и осталась старой девой, хотя предложения руки и сердца (пусть немногочисленные) ей в свое время делались. Все это порождало домыслы и рассказы. В Амхерсте она стала чем-то вроде местной чудачки. Какой она была на самом деле? «Маленькой, словно птичка-крапивник, с глазами цвета вишен, которые гости оставляют на дне бокалов», – так она описывала себя сама. «Женщиной с легкой походкой, тихим детским голосом и быстрым умом», – так воспринимали ее современники. «У нее был капризный интеллект и широчайшие духовные запросы», – замечают критики XX века.
Дикинсон не была ни монахиней, ни мистиком, ни просто эксцентричной особой. Всем ее «странностям» были причины и в личной, интимной жизни, и в той кризисной ситуации, которую переживали Америка, Новая Англия после Гражданской войны. Собственно, все причины сводились к одной, название которой – духовная