.
истинно православный и за веру кровь проливает, хорошо. А что с нечистой силой водится… так с него за это бог спросит. Вот мы о Москале-чародее говорили. А он к чему черта приставил? Тоже под седло определил?
– Нет, боярин-князь. Он куда большую пользу, как говорят, от нечистой силы получил. Знания.
Черкасский откинулся на высокую спинку и внимательно посмотрел на подьячего, машинально теребя свою роскошную черную, с проседью бороду.
– Хм… знания, говоришь? И какие? Неужто он может предсказать, что завтра или потом случится?
– Не гневайся, боярин-князь, не ведаю сего. Однако большая часть скасок говорит, что прорицать он не могет, зато ведает, как разное оружье можно улучшить.
– Оружье?.. Хм… думаешь, это он измыслил новые пушки, что нам гетман прислал, виду неказистого, однако на удивление легкие, для стрельбы удобные? И пули мы теперь льем не старого образца, а новые, куда дальше летящие. Стрельцы не нахвалятся.
– Да, боярин-князь Иван Борисович, говорят, он их измыслил. И многое другое, зажигалки, например, лампу эту, – Василий кивнул в сторону керосиновой лампы, – зеркала на ранее сугубо разбойном Дону начали лить, большие стекла оконные…
– Я ж и говорю, ПОЛЕЗНЫМ ЗДЕСЬ, В МОСКВЕ, может быть. А там, среди разбойников-казаков, от него ВРЕДА БОЛЬШЕ, чем пользы. Вот и подумай, как дело поправить.
– Слушаюсь, боярин-князь! Только… нелегкое это дело… и от спешки скорее еще больше вреда будет… – Подьячий, хоть и стоял перед сидящим вельможей, умудрился посмотреть на него снизу вверх.
– А тебя никто и не гонит. Пока. Но и не тяни. Когда надумаешь, мне скажешь, сам ничего не предпринимай. Прав ты… сомнительное дело, нелегкое.
Иванов молча склонился в поясном поклоне.
– Что о третьем колдуне собрал? Приличное имя у него есть?
– Как не быть? При крещении наречен Ефимием. Происхождения знатного, из Кантемиров…
– Что, из тех самых?
– Да, боярин-князь, внук казненного султаном в позапрошлом годе силистрийского паши, лютого ворога христианской веры.
– Да… не в деда внук пошел. А с чего имя такое, что и выговорить-то противно?
– Осмелюсь возразить. Хоть внук и христианство принял, пошел он не в никому не ведомого отца, а именно в деда. Его и прозвали так срамно за любовь к шуткам, от которых на людей медвежья болезнь нападает.
– Неужто прям-таки…
– Да, боярин-князь. Именно в свои шаровары и обделываются. И не детишки малые. Казаки, татарва, турки… в том числе и знаменитые разбышаки. А их испугать – нелегкое дело. Сами кого хочешь до родимчика доведут.
– Как же его за такое насмерть не убили? – не смог скрыть удивления Черкасский.
– Били, боярин-князь, били смертным боем, и не раз или два. Только он поваляется немного, отойдет от побоев и опять за старое принимается.
– С нечистой силой тоже знается?
– Хм… эээ… и не знаю, как сказать.
– Вот что знаешь, то и говори.
– Хм… сказывают, что она с ним не желает