Майский цветок. Висенте Бласко-Ибаньес
потолкомъ, съ котораго свѣшивались копченыя колбасы, блестящіе сосиски, копченая и нарѣзанная полосами скумбрія, окорока, посыпанные краснымъ перцемъ, а затѣмъ, переводя взоръ на полные боченки, разнокалиберныя бутылки, въ которыхъ сверкали разноцвѣтные напитки и всевозможныя сковородки, висѣвшія на стѣнкѣ въ готовности принять въ себя всякую вкусную снѣдь и зашипѣть на жаровнѣ.
Какъ вспомнишь, что въ первый мѣсяцъ вдовства ей приходилось голодать!.. Теперь, сытая и довольная, она повторяла по всякому поводу: «Нѣтъ, что тамъ ни говори, Богь никогда не покидаетъ честныхъ людей».
Благосостояніе и обезпеченность вернули ей молодость; она растолстѣла у себя въ лодкѣ и стала лосниться точно упитанная мясничиха. Защищенное отъ солнца и сырости, лицо ея не имѣло того темнаго и сухого вида, какой бываетъ у женщинъ, работающихъ на взморьѣ; надъ прилавкомъ вздымалась ея объемистая грудь, на которой смѣнялись безчисленные шелковые платочки цвѣта «яйца съ томатомъ» т. е. затканные красными и желтыми узорами.
Она позволила себѣ даже роскошь художественныхъ украшеній. На задней стѣнѣ «магазина», выкрашеннаго въ бѣлую краску, въ промежуткахъ между бутылками, появилась коллекція дешевыхъ хромолитографій, своею яркостью затмевавшихъ даже великолѣпные платочки, и рыбаки, угощаясь подъ навѣсомъ, любовались красовавшимися надъ прилавкомъ: Охотою на льва, Смертью праведника и Смертью грѣшника, Лѣстницею жизни и полудюжиною святыхъ, въ числѣ которыхъ, безъ сомнѣнія, находился св. Антоній, а также Худымъ купцомъ и Жирнымъ купцомъ – символическими изображеніями того, кто торгуетъ въ кредитъ и того, кто продаетъ за наличныя.
Конечно, она имѣла основаніе быть довольной, видя, что дѣти ея растутъ сытыми. Торговля развивалась день ото дня, к старый чулокъ, хранившійся въ ея каютѣ подъ туго набитымъ матрацомъ ея кровати, мало-по-малу наполнялся серебряными монетами.
Порою она не могла преодолѣть желанія охватить однимъ взглядомъ всю совокупность своего богатства; тогда она сходила къ морю. Оттуда она внимательно созерцала куриный загонъ, кухню подъ открытымъ небомъ, свиной сарайчикъ, гдѣ хрюкала розовая свинья, лодку съ выпиленнымъ бокомъ, сверкавшую среди плетней и заборовъ ослѣпительной бѣлизной своей кормы и своего носа, точно волшебный корабль, который буря выкинула бы какъ разъ посреди хуторского двора.
Впрочемъ, она трудилась много. Спать приходилось мало, вставать – рано, и часто посреди ночи внезапные удары въ дверь заставляли ее вскакивать и угощать рыбаковъ, прибывшихъ съ моря и собиравшихся, выгрузивъ рыбу, опять отплыть еще до зари.
Эти ночные кутежи бывали всего выгоднѣе, но при томъ и всего хлопотливѣе для трактирщицы. Она хорошо знала этихъ людей, которые, проплававъ цѣлую недѣлю, хотятъ въ нѣсколько часовъ насладиться всеми земными радостями сразу. На вино они кидались, какъ москиты. Старики засыпали тутъ же на столѣ, не выпуская угасшихъ трубокъ изъ сухихъ губъ; но молодежь, крупные и здоровенные парни,