Всякая плоть – трава. Клиффорд Саймак
должен сообразить, как снять этот барьер, – сказал я. – Скоро здесь набьется полно машин. Такая будет пробка – на несколько миль.
Он все утирал лицо. Оно было в пыли и в смазке. И ссадины еще кровоточили.
– Так откуда тут позвонить? – повторил он.
– Да откуда угодно, – сказал я. – Зайдите в любой дом, к телефону всюду пустят.
А про себя подумал: ну и ну, разговариваем так, будто на дороге нет ничего необыкновенного, просто дерево упало поперек или канаву размыло.
– Послушайте, а как называется это место? Надо же им сказать, где я застрял.
– Милвилл, – сказал я.
– Вы здешний?
Я кивнул.
Он поднялся, засунул платок в карман.
– Ладно, – сказал он. – Пойду поищу телефон.
Он ждал, что я пойду с ним, но у меня была другая забота. Надо было обойти эту непонятную штуку, которая перегородила шоссе, добраться до «Стоянки Джонни» и объяснить Элфу, почему я задержался.
Я стоял и смотрел вслед водителю грузовика.
Потом повернулся и пошел в другую сторону, к тому невидимому, что останавливало машины. Оно остановило и меня – не рывком, не толчком, а мягко: словно, отнюдь не собираясь меня пропустить, предпочитало при этом сохранять учтивость и благоразумие. Я протянул руку – ничего! Я пытался нащупать невидимую стену, потереть ее, погладить… но погладить было нечего, моя ладонь ничего не ощущала, под нею ничего не было, ровным счетом ничего – одна лишь непонятная сила, которая мягко отталкивала, отжимала меня прочь.
Я посмотрел в один конец шоссе, потом в другой – никаких машин все еще не было, но я знал, скоро они появятся. Может, расставить флажки по ту сторону барьера, чтоб встречные машины на него не напоролись? Надо же предупредить людей, раз тут неладно. Это минутное дело, поставлю их на ходу, когда буду огибать барьер, чтоб добраться до «Стоянки Джонни».
Я вернулся к грузовику, нашел в кабине два флажка, спустился с насыпи в кювет и стал взбираться на холм, думая обойти невидимый барьер по кривой, – и, описывая эту широкую кривую, снова наткнулся на преграду. Я попятился и пошел вдоль нее, все время взбираясь в гору. Это оказалось нелегко. Будь этот самый барьер обыкновенной стеной или забором, все было бы просто, но он был невидим, и я то и дело на него наталкивался. Вот таким-то способом и пришлось определять, где он: упрешься в него, вильнешь в сторону, потом опять упрешься…
Я думал, барьер вот-вот кончится или, может быть, станет потоньше. Несколько раз пытался пойти напролом, но преграда была все такой же плотной и неподатливой. Страшная мысль шевельнулась у меня в голове. И чем выше взбирался я на холм, тем настойчивее становилась эта мысль. Наверно, тогда-то я и обронил флажки.
Внизу послышался скрип буксующих колес, и я обернулся. Машина, направлявшаяся на восток, нам навстречу, уперлась в барьер, и теперь ее заносило назад и вбок, поперек шоссе. Другая машина, шедшая следом, пыталась затормозить. Но то ли тормоза отказали, то ли слишком она разогналась – и не смогла остановиться вовремя. У меня на глазах