Никита Хрущев. Реформатор. Сергей Хрущев
наших прогулок или домашних посиделок Валерия Алексеевна, жена Георгия Максимилиановича, женщина решительная, властная и умная, затевала обсуждение какой-то проблемы, Георгий Максимилианович соглашался и с ней.
Стало модным рассуждать об альтернативном будущем, разыгрывая партию за проигравшую игру сторону. Фантазеры-историки, фантазеры-писатели придумывают, как бы мы жили при «реформаторе» Берии? Или при реформаторе Маленкове? Или при Жукове? Естественно, хочется, чтобы жили лучше, чем получилось, хочется чуда, сказки. Но если хоть чуть-чуть приглядеться к реалиям действительности, то при Берии мы бы жили в ГУЛАГе, при Жукове – в казарме или, не дай бог, в окопах. Жукова любят сравнивать с американским генералом-президентом Эйзенхауэром, но Эйзенхауэр был человеком мягким и дипломатичным. Жуков же, если искать ему американского двойника, скорее похож на генерала Дугласа Мак-Артура, а его прихода в Белый дом в США боялись пуще чумы, и к власти не допустили. Как бы жили при Маленкове, страна узнала по горбачевской перестройке. А при Хрущеве мы жили так, как прожили.
Тяга Маленкова к постоянному контакту с Хрущевым проявлялась даже в мелочах. Наши дачи располагались неподалеку, на машине – минут пять-десять, но Георгий Максимилианович стремился к еще большей близости. Вскоре после ареста Берии, во время одной из прогулок он завел разговор: насколько удобнее было бы, если бы обе дачи соседствовали забор в забор.
– Можно пройти друг к другу так, что никто и не узнает, – фантазировал Маленков, – постучался в калитку – и ни тебе шоферов, ни охранников.
В те дни над членами Президиума ЦК еще довлела тень Берии, пугала зависимость везде и во всем от органов. Избавиться от соглядатайства, конечно, невозможно, иначе пришлось бы отказаться и от охраны. Маленков это понимал, но психологически поблизости от отца ощущал себя в большей безопасности.
Отец слушал Маленкова не перебивая: верный признак, что разговор его не заинтересовал.
– Твоя дача занимает большую территорию, – разглагольствовал Георгий Максимилианович, – можно отгородить дальний угол, сделать отдельный въезд, а между дачами, твоей и моей, поставить символический заборчик из штакетника. Возникнет необходимость посоветоваться, вышел из дома, никому ничего не говоря, откинул щеколду на калитке, постучал в дверь к соседу и обсуждай что хочешь и сколько хочешь.
– Конечно, Георгий, мысль хорошая, – равнодушно согласился отец и добавил какие-то еще ничего не значащие слова.
Мне затея Маленкова не понравилась. В дальнем углу не столько парка, сколько леса, он был настоящим парком, видимо, во времена, когда тут жил великий князь Сергей, росли грибы, в сентябре созревали орехи. Теперь орехи с грибами отходили к соседям.
Территорию дачи разгородили, сосны вырубили, провели дорогу и на обрыве над Москвой-рекой начали возводить дом в стиле помещичье-сталинского классицизма: фасад с колоннами, обширные террасы, стены внутренних