Процесс. Анатолий Викторов
достигнута и враждебные государства будут покорены, то они дадут новую рабочую силу для принудительного труда. Глобальная политическая стратегия оправдывала быстрые темпы индустриализации. Близко к этому рассуждал Гитлер, заимствуя опыт у Сталина.
Социальный состав репрессированных можно видеть в изданных в наши дни толстых томах расстрельных списков. Раскрывая наугад их страницы, мы видим профессии обреченных: «портной, токарь, парикмахер, бухгалтер, вагоновожатый, заводской мастер, рабочий, кустарь, машинист, продавец, сторож, артист, крестьянин» и так далее. Аресты, каторжные приговоры и массовые расстрелы совершались согласно численным заданиям Кремля – в сотни тысяч человек по каждому административному региону. Конкретный отбор репрессируемых лиц предоставлялся местным карательным органам. Естественно, что они творили полный произвол. Общее количество по каждому региону утверждал персонально Сталин и его соратники по Политбюро. Их подписи под этими документами найдены в архивах.
Чем можно объяснить политику столь массового уничтожения собственного народа?
Прежде всего тем, что большевистская верхушка, несмотря на более чем 15 лет своего владычества, не чувствовала себя уверенно для дальнейшего властвования. Сталин считал, что начало массового террора осуществил Ленин, как необходимое средства политической стратегии. Этим он укрепил большевистскую власть и дал ориентир на будущее. Либерализм НЭП’а ее несколько ослабил. Последующий террор в городах осуществлялся одновременно с истерическим возвеличиванием Сталина. Его имя ставилось выше Бога. Несмотря на то, что документы XVII съезда партии, якобы, подтвердили такую необходимость, благодаря подтасовке голосов, опасения за свое личное лидерство у него оставались. И немудрено. За его место в должности генсека (диктатора) голосовало на самом деле только три депутата. Остальные голосовали за Кирова. С помощью Кагановича Сталин цинично переставил местами результаты. И никто из депутатов не шевельнулся для протеста. Их парализовал партийный гипноз и страх, уже нажитый партийной массой. Она имела для этого основания. Сталин не простил съезду столь неслыханное сопротивление его первенству и вскоре уничтожил почти весь состав его участников. Помимо циничной жестокости, с которой был нарушен устав партии, такое преступление еще раз говорило о безыдейности вождя, абсолютизации его личной власти и его лютой враждебности к романтически вдохновленным коммунистам.
Идейность понималась им как проявление опасной интеллигентности. Большевистский фанатизм приобрел к тому времени обрядовый характер, подобно немецкому приветствию «Хайль Гитлер!» Романтическая чистота была ему органически враждебна. Это заметил еще Свердлов, находившийся вместе с ним в царской ссылке. Сталин предпочитал общаться тогда только с соседями-уголовниками. Такую же черту – нетерпимость к свободомыслию проявил и Ленин, введя массовый террор и высылку за границу цвета российской интеллигенции в 1922 году.
Кроме