Лети с приветом. Дарья Зарубина
выбился. Такого не хочешь – будешь слушаться. Он ребят зря не гоняет, если надо что сделать, объяснит, зачем надо. А то Головин из второй группы так только орет. Дуболом армейский, не сказать бы хуже…
Так что, малыш, повезло мне конкретно. То ли в рубашке родился, то ли синяя птица мне на голову накапала, да только в одной комнате с образцом воинской доблести живу, каждое утро вижу, как этот образец зубы чистит. По сравнению с ним чувствую себя тупым заморышем, хотя он хорошо со мной обращается. По командирским меркам. Туалет-то в нашей комнате все равно я убираю. Но мы оба люди довольно аккуратные, и это не особо напрягает.
Вот пишу, пишу, а о главном ни слова не написал.
Здесь, конечно, неплохо. Но мне ужасно не хватает тебя и мамы. И солнца. Тут почти все время темно и снег. Как люди не фигеют от этой темноты и снега. То, что они называют днем, я все еще воспринимаю как сумерки. А то, что они называют ночью, я называю «как у не…». Ой, извини, что-то у меня сегодня никак с политкорректностью (ну как, слово-то хоть я не переврал?!).
Скучаю.
Скучаю дико. Хотя солдатам, наверное, неприлично в таком признаваться. Но я еще не совсем осолдатился, поэтому могу скучать. Никто меня здесь не воспитывает, никто не одергивает, когда я говорю «носок» вместо «носков» или путаю «одеть» и «надеть»… Ромаха, хоть ты сейчас и за фиг знает сколько тыщ километров, ты все еще мой самый близкий друг.
Твой друг, Серега Ч.
Дата отправления: 01.10.2038
Привет, Ромашка.
Считал-считал, думаю, это письмо ты еще успеешь получить до того, как я вернусь. Извини, что не писал целых две недели, но просто не мог. Обморозил пальцы на правой руке, да и с левой не все хорошо было.
Такая штука… Короче, здесь ведь не только колонисты живут. Тут еще и коренное население имеется. Аборигены, типа, четырехногие. Это такие зверюги, вроде шакалов, но помельче, размером с небольшую кошку. Но это такие падлюжные твари, что ни в сказке сказать. Дня через четыре после того, как я тебе в прошлый раз писал, на нас на наружных работах целая стая накинулась. Женьке ногу разодрали. Еще кое-кому из ребят досталось. Ну, мы, в общем, от этой дряни отбивались, кто лопатами, кто чем. Генка пальнул пару раз, но не так, чтобы пристрелить. Этих гадов стрелять нельзя, а то всю ночь выть около станции будут, да еще и загадят все. А если просто распугать, то еще недели две не появятся.
Так вот одна собака с меня варежку стащила. Думал, не проблема, морозец не сорок градусов. А как стала рука замерзать, так уж поздно было. Как-то, раз – и вообще не чувствую. А левую я просто по дурости повредил. На дезинфекцию после пошли, так я варежку с левой руки на правую натянул, думал, отогрею. А командиру про потерю обмундирования не доложил. Стыдно было дальше некуда, что дал шавке с себя трофей получить и как осел обморозился. Вот и получил химический ожог левой кисти. Температурища вскочила. Ну, дурак есть дурак. До сих пор даже вспоминать стыдно.
Загремел в лазарет. Там, понятное дело, отогрели. Даже, знаешь, предлагали