Первые майские грозы. Юлия Ларина
который лежал у стены. Но каково было бы её разочарование…
Об ноги безжизненно сидяще-сползающих девушек запинался ещё один подозрительный тип, с которым бы мне ни в коем случае не хотелось бы лично иметь дело. Он то выбегал из кухни и с веселым гоготом ударялся об стену, то сделав это нехитрое дело, снова бежал обратно внутрь. Иногда, если по дороге ему попадалась какая-нибудь девица или даже паренек, он, не раздумывая, бросался им на шею и признавался, как сильно он любит своего невольного встречного. Тот в редких случаях испытывал восторг от таких нежностей и по большей части силой избавлялся от чересчур любвеобильного гостя.
Я рассчитала свой путь так, чтобы без проблем преодолеть данное препятствие с объятиями, и поторопилась пересечь его путь, пока уморительный подозрительный тип с мокрыми волосами и в одной майке убежал на кухню. По пути я лишь мельком случайно бросила взгляд в кухню, но вдруг он застыл вместе со всем моим телом. На кухне вообще царила какая-то несуразица: бегающий к стене только уже без майки стоял на столе, размахивая ею над головой, обливая себя и окружающих шампанским и пытающийся при этом ещё поймать ртом водопад спиртного; все, кто стоял вокруг, воодушевленно хлопали и кричали «Георгий!», толкали друг друга, чтобы попасть под водопад, устраиваемый Георгием; некоторые барышни настолько были впечатлены происходящим, что разрывали на себе футболки и бросали вверх то, что скрывалось под ними. Что говорить, не только барышни придавались этой затее. Всегда считавшийся очень мужественным и серьезным спортсмен Александр из параллельного класса, страстно сорвав с себя брюки, очень умело тряс накачанными ягодицами прямо позади создателя водопада.
Такое зрелище никого не могло заставить пройти мимо, так и я встала посреди коридора и, полная изумления, наблюдала за всеобщим безумием и блеском страз трусов Александра. Потом вдалеке я увидела своего нежеланного знакомого, который был не прочь «стянуть с меня бабушкины панталоны», и поскорее удалилась подальше, как бы он не увидел мою недоумевающую рожу в дверях.
Вот уж я заприметила заветную лестницу. Я немного подождала: убедилась в том, что туда свободно можно передвигаться гостям. Увидев поднимающихся и опускающихся людей, я тоже проследовала наверх. Передо мной открылся такой же коридор, что внизу, только ещё менее людный. Световые лучи сюда, конечно же, уже не попадали, а музыка была приглушенной, лишь напоминающей о том, что где-то внизу происходит «немыслимое веселье».
Я медленно и тихо шла по коридору, словно боявшийся, что его услышат, вор в ночи, хотя я ничего не крала, и кроме меня здесь ещё было уж если и не толпа, как внизу, то три-четыре человека точно блуждали где-то в потемках. Свет здесь был какой-то неполноценный: то ли лампочка у них тут перегорела, то ли специально наведена такая таинственная темнота для ужаса и романтичности.
На стенах коридора висели забавные семейные портреты; настолько забавные, что глянув через плечо на живописную инсталляцию