Любовница не по карману. Анна Данилова
чем слышал и читал, о чем говорил, пел и чем дышал весь окружающий меня мир. Прежде слово «любовь» вызывало в моей душе лишь тихую усмешку. Слово это избито, изгажено некрасивыми людьми и дурными поступками, превращено в плоское клише и звучит скорее уже как насмешка над лучшими человеческими надеждами, над желанием жить чисто и счастливо. И тем не менее оно засверкало, как бриллиант, когда я почувствовал, как забилось мое сердце, как сладко стало у меня на душе, как приятно заныло мое тело в предвкушении неслыханных и неизведанных мною ранее удовольствий, когда в моей жизни появилась Зоя.
В первые часы, которые я провел рядом с ней, устраивая ее в импровизированном любовном гнездышке, я и понятия не имел, что она за человек, какой у нее характер, какие привычки. Не слышал, как она смеется, как разговаривает. Первое время она лишь отвечала мне короткими фразами, страшно смущаясь, когда я задавал ей прямо в лоб острые вопросы, касавшиеся человека, поднявшего на нее руку. Но и тогда уже мне доставляло удовольствие наблюдать за ней, слышать звук ее голоса, время от времени я даже касался ее, брал за руку, с удовольствием взбивал для нее подушку, укрывал ее одеялом, стараясь дотронуться до ее ступней, как бы нечаянно проводил рукой по ее плечу… От нее исходила такая энергия, что меня просто всего трясло! Я не знаю, что со мной было и происходит до сих пор, стоит мне только вспомнить ее. Хотя что значит вспомнить, когда я не забывал о ней ни на минуту. Я любил ее, люблю и буду любить всегда. Вот только где мне найти силы продолжать ее ждать?
Она знает, что я убийца. Но бросила она меня задолго до этого. Нет, мы продолжали жить вместе, спать в одной постели, и в это же самое время у нее была какая-то другая, неизвестная мне жизнь. Ее тело было со мной, но она была где-то далеко в другом месте. Мне даже страшно бывало порою смотреть на нее, настолько отрешенным становился ее взгляд. Хорошо, что никому пока что не дано проникать в мысли другого человека. Иначе у меня сердце разорвалось бы, я думаю.
С лаборанткой Катей у меня все было хорошо. Мы с ней «делали это» во время обеденного перерыва, я даже снял квартиру на соседней с институтом улице. Обедали мы в разных местах, чтобы не давать пищу для разговоров нашим институтским коллегам; если же у меня было настроение, я звонил ей и говорил, что куплю по дороге что-нибудь и мы закусим «дома». Как правило, это была та же ресторанная еда, упакованная в пластиковые контейнеры, – салаты, отбивные, пирожные. Или же завернутый в бумагу кусок ветчины, который не нуждался в приготовлении и с которым меньше возни, его ведь достаточно просто нарезать на ломти и съесть с бородинским хлебом. Во всяком случае, когда в лаборатории было много работы и мы не могли себе позволить опоздать – чтобы сэкономить время, ограничивались бутербродами.
Кате было двадцать два, она была не замужем, хотя поговаривали, что у нее есть постоянный любовник. Я поговорил с ней в самом начале наших отношений, сказав, что будущего у нас никакого нет, что она вольна во все