Навеки. Джоанна Линдсей
Вместо этого незнакомец со странным выражением на лице, очень напоминавшим восхищенное изумление, осматривался по сторонам, как будто никогда в жизни не видел парт, классной доски, не говоря уже о больших географических картах и цветных плакатах с изображениями средневековых рыцарей.
Внезапно его глаза задержались на одной из таких картинок, и в них мелькнула искра узнавания.
– Кто этот талантливый живописец, который так похоже изобразил лорда Вильгельма? – с удивлением поинтересовался он.
Розалин уловила в его речи иностранный акцент, происхождение которого определить не смогла. Проследив за его взглядом, она поняла, что он имеет в виду фотографию мужчины в длинных одеждах XI столетия.
– Какого лорда?
Его синие глаза вновь устремились на нее.
– Вильгельма Незаконнорожденного, – надменно ответил он, и по его тону она поняла, что задала, с его точки зрения, глупый вопрос.
Науке был известен только один Вильгельм Незаконнорожденный, нормандский герцог, коренным образом изменивший историю Англии и известный также под именем Вильгельм Завоеватель. Как можно было уловить сходство между портретами Вильгельма, сохранившимися на старинных гобеленах XI века, и этим молодым жеребцом с учебного плаката? Общего у них было разве что мощный торс.
Розалин строго нахмурила брови. Он либо издевается и морочит ей голову, либо, вживаясь в образ, обкатывает на ней какие-то черты своего театрального персонажа. Ни то, ни другое ей не нравилось.
– Послушайте… мистер?
На этот раз он наконец уловил вопрос в ее интонации и ответил:
– Имя мое Торн2.
Розалин застыла на месте. Сколько раз вульгарные молодые парни подкалывали ее шуточками вроде «Твоему кусту, Рози, не помешало бы несколько хороших шипов» или «Хотел бы я быть шипом в твоем милом кустике, Роза»! А она-то наивно надеялась, что после студенческих лет никогда уже не услышит таких пошлых и грубых намеков.
Тут девушка подумала, что вряд ли это просто заблудившийся участник драматического кружка. Скорее всего, его наняли, чтобы разыграть ее, и единственным, кому такое могло прийти в голову, был, конечно, Бэрри Хортон. Возможно, таким издевательским способом он намеревался показать ей, что по праву заслужил должность профессора. Да, это на него похоже. А что до незнакомого акцента… В Уэстерли Бэрри завел дружбу с несколькими иностранными преподавателями и их друзьями. Наверное, это добавило ему самооценки, и он возомнил о себе бог весть что.
Ее с новой силой охватила злость, которую она испытывала в кабинете декана. Ах ты ворюга, лжец, кусок дерь… Ее отец перевернулся бы в своей могиле, если бы мог читать сейчас ее мысли. Поэтому Розалин остановилась, решив, что не станет опускаться до грязных оскорблений, и лишь бросила гневный взгляд в сторону этого исполнителя шуток Бэрри.
– Так вот, мистер Торн…
– Нет, Торн – это мое имя, а не
Торн (