Эви хочет быть нормальной. Холли Борн
врагом. По пути к ней, в машине, я твердила себе, что на самом деле она – серийный убийца, который сперва располагает пациентов к себе, чтобы завоевать их доверие, а потом безжалостно убивает их, обставляя все так, будто они покончили с собой.
– Послушай, Эвелин, – начала она, неспешно набирая что-то на своем компьютере, а потом ударила по клавише ввода, и из принтера, стоявшего рядом, бесшумно выскользнул лист бумаги. – Я хочу дать тебе таблицу тревог и последствий. Ты о таком вообще слышала?
Я покачала головой.
– По сути, это все равно что домашнее задание. Ничего страшного в ней нет, – продолжила Сара. Много она понимает в страхах, как же! – Но мне бы хотелось, чтобы ты всегда носила ее с собой, куда бы ни пошла. – Это где же мне ее носить, интересно? Разве что по спальне, из которой я и носа не высовываю. Так, что ли? – Как только тебя посетит беспокойство, заполни первые три столбика.
Она протянула мне лист. Касаться его совсем не хотелось. Где он успел побывать? А руки Сары? Вдруг до начала нашей сессии она ходила в туалет, а потом не помыла их с мылом? Мне живо представилось, как у нее на пальцах множатся бактерии. Казалось, я даже вижу их ослепительное свечение. Я резко отпрянула от листа. Она окинула меня взглядом, полным понимания (в тот раз оно и впрямь в ней пробудилось), и положила таблицу на стол.
– Хорошо, погляди на нее пока на расстоянии. А потом наденешь перчатки и возьмешь, хорошо?
Я ответила ей благодарным взглядом.
– Так вот… как видишь… первая колонка называется «Дата». Сюда нужно записывать, в какой день тебя охватила тревога…
На бумаге была напечатана громадная табличка. Выглядела она так:
– И что мне с ней делать? Когда ее заполнять?
– Когда начнешь переживать из-за чего-нибудь, – ответила Сара.
– И что, туда нужно прям все-все записывать?
– Да. А если… тревоги начнут повторяться… все равно пометь это в табличке. Тогда мы каждую неделю сможем проверять, сбылись ли твои опасения, и, если окажется, что нет, тебе будет проще побороть негативные мысли. Ну что? Справишься?
Я медленно кивнула. Новое задание звучало куда проще и пугало куда меньше, чем другие дурацкие упражнения, которые Сара опробовала на мне после моей выписки из психушки. Например, она велела мне после туалета мыть руки не пятнадцать раз, как обычно, а всего десять. И перейти с «долгоиграющего» молока в маленьких капсулах, способного пережить ядерный апокалипсис, на обычное, свежее.
– Прекрасно. – Сара просияла и отодвинула таблицу в сторону.
Я уставилась на одинокий белый лист А4, обнадеживающе белевший на темной дубовой столешнице. И тут меня разобрал смех. Точнее, безудержный хохот. Пару раз я даже хрюкнула. Сара беспокойно огляделась.
– Что такое?
– Вы что, шутите? – спросила я, указав на таблицу.
– Да что? Что тебя так насмешило? Не понимаю!
У бедняжки и впрямь был на редкость озадаченный вид. Как-никак в этой комнате мне редко доводилось смеяться. Чаще я плакала. И рыдала. Или вопила: «НЕ БУДУ! И ВЫ МЕНЯ НЕ ЗАСТАВИТЕ!»
Когда