КАТРИНА: Дилогия. Алексей Кондратенко
самого случилось несчастье с невестой, так что… – опустив окончание фразы и замолчав, она поднесла к губам дужку очков.
– Я теперь не вижу других тем.
Во взгляде Марии Андреевны скользнула жалость.
– Значит нужно начинать их искать. От жизни нельзя убежать. Она этого не прощает.
Я не собирался говорить с ней об этом. Потер лицо рукой. Мутная пелена окутывала и спутывала мысли после вчерашнего посещения бара.
– Не верю, что смогу их где-нибудь найти, – сказал упрямо я, выразительно ставя точку и завершая разговор.
Она не стала со мной спорить и сделала вид, словно я ничего не говорил.
– И еще Марк, следователи брали адреса и телефоны наших сотрудников. Особенно заостряя внимание на людях, общавшихся с Вольским. Застали всех врасплох, со всеми говорили наедине. Честное слово, эти двое задавали странные вопросы. Они очень долго продержали Романа Воронина. Спрашивали и про тебя. В общем, своим появлением переполошили редакцию. Они очень въелись в несколько кандидатур, включая тебя. Интересовались, почему ты отсутствуешь. Так что не удивляйся, когда они с тобой свяжутся.
– Буду иметь ввиду.
– Я говорила это нашим людям вчера, и скажу тебе. Работа следователей формулировать вопросы так, чтобы тот, кого они расспрашивают, чувствовал себя не в своей тарелке. Не поддавайся на провокации в разговоре с ним. Понял да?
– Кажется вы хорошо в этом разбираетесь…
– Мой первый муж был майором полиции. Я четыре года прожила в условиях подозреваемой, и кое-что в этом понимаю, – скучающим голосом проговорила Мария Андреевна, словно то были самые неважные четыре года ее жизни. – Всё, бегом догоняй Боголюбову. И передай, чтобы она занесла, наконец, свою статью о клофелинщиках. Стой! У тебя нездоровый вид и глаза красные. Ты как? В порядке?
– Да все хорошо.
– Ну да, конечно. У меня тут есть аспирин. Выпей, пока голова не разболелась, – она достала из верхнего ящика стола пачку таблеток и протянула мне. – Бери всю упаковку, потом вернешь.
Она бросила мне пачку. Я поймал.
– От передозы аспирина еще никто не умер, – пошутила она и глянула на часы.
– Ухожу, – заверил ее я, подходя к деревянной двери со стеклом и жалюзи.
– Дверью не хлопать, – крикнула она мне вслед.
– Спасибо за аспирин.
Я поспешил к выходу, рассчитывая догнать Боголюбову. Спустился в холл и от лестницы спросил Кирилла, не выходила ли Кристина Боголюбова. Тот оторвался от газеты, прищурился, вспоминая, и сказал, что не видел, чтобы она выходила. Я поднялся обратно в редакцию, прошел по коридору мимо двери в дизайнерский отдел и завернул в буфет, где Боголюбова любила обдумывать свои статьи за чашкой крепкого черного кофе и разговорчиками с буфетчицей Аней. И тут же услышал обрывок их разговора.
– …я бы, например, не решилась на самоубийство, – тревожным голосом сказала блондинка в бежевом блейзере, стоявшая ко