Имена. Часть первая. Лилия Шевченко
а кто… Неужели, он…
– Что, кто неужели, вы чё?
– Ну, он? Почил?! Или не почил? – не смея надеяться, наконец-то выдавила из себя, некогда – горячо, в течение, нескольких дней, любимая жена профессора.
– Да, плевать мне на ваше почил – не почил, он мне имя великое поставил. Такое имя! Такое, что боюсь даже теперь вам сказать, что со мной будет и как дальше всё покатится под фанфары.
Мадам Звездина, хотя вполне может быть даже еще и мадмуазель гордо выставила вперед свою огроменную грудь, перекрыв ею все проходы и подходы к другим проходам по квартире.
Худющая женщина Ева, как дикая кошка металась, рвалась вперед, подпрыгивала выше лампочки, ни на минуту не оставляя своих безуспешных попыток, чтобы просочиться хоть в какую-нибудь щель.
Хотя для неё было желательнее и предпочтительнее, что бы это была всё-таки информационная щель, чтобы как можно быстрее выяснить, что же произошло, смертельно «позитивненького» на небосклоне её несчастливо-нелюбимой семейной «жизнёшки» и, увы, еще пока не её «квартирёшки».
Это были любимые слова Колготкинского репертуара – лексикона, а не, то, что мы там себе чего-то надумали, чтобы новое «чё» надумать. Я имела в виду, это – придумку нами новых слов.
Нет, мы совсем не такие. Мы просто часто подслушиваем, но очень редко подглядываем.
Колготкина не сдавалась и задавала всё те же вопросы:
– Мария, да плевать мне на ваше великое, дурацкое имя, ответьте мне лучше про него. Расскажите мне всю правду, он того или не того?
– Да, кого того? Или не того? Кто кого? Чё, вы мне голову задуряете? – занедовольничала новоиспеченная Звездина, явно ничего не понимающая.
Но, на всякий случай домоуправительница быстренько закрыла все двери на ключ.
Ключ спрятала в надежном месте, в свой лифчик. Закрыла она и дверь в туалет, подперев её костылем забытым, кем-то из посетителей. А кто знает, здоровая, ли она эта Колготкина? И есть ли у неё справка из ветлечебницы? А тут в доме благородные собаки! А знаете, сколь денег их лечить-то надо?
– Да, я про мужа, Маша! Он почил наконец-то или не почил, этот старый кобель? – всё ещё не теряя драгоценной надежды на драгоценный подарок от судьбы, дрожащим голосочком вопрошала, лучше к худшему, одним словом ко всему, наготовленная Ева.
– Посмейте только, ненаглядная жена, его почить. Этого великого учёного по именам и хвамилиям. Да я сама на руках снесу его к Владимиру Иличу.
– Это к этому еще одному такому же похабнику, Кокоткину? Это еще на кой ляд вы его туда потащите? Он и без вас не вылезает из этого омута науки.
– Эй, на барже, как вы выражаетесь, мадамка? Всё-штаки некрасиво выходит, что вы здеся плетёте, а еще жена великого ученого…
– Всё, простите, меня, простите… Больше ни за что…
– К Ленину я его снесу! В мамзолей! И заставлю их всех, нашего великого Скупирдомыча, то же забазамировать, еслив чё…
– Как забазамировать?! – Ева выпучила глаза на Марию, и в очередной раз