По следам предков. Елена Александровна Асеева
самого момента или только спора. – Но мы не можем отвергать то, что только человек обладает возможностью сознательного изменения этого мира, ни одно другое животное к тому не имеет тяги.
– Вместе с тем, ты ровно забываешь Витя как ничтожен человек и само человечество перед банальным вирусом чумы, холеры, тифа, – отозвался Кравчик, и с тем даже не повернувшись, продолжил с помощью радиометра измерять энергетические характеристики излучения объекта. – Я уже не говорю об элементарной силе самой природы, и всех ее проявлениях вулканов, ураганов, наводнений, засух, определенно, указывающих на человечество, как на всего лишь возможный ее ляп.
– Джек Лондон однажды сказал: «Не зная никакого бога, я сделал человека предметом своего поклонения. Конечно, я успел узнать, как низко он может пасть. Но это лишь увеличивает моё уважение к нему, ибо позволяет оценить те высоты, которых он достиг», – процитировал писателя Максимов, вводя своими аргументами Турского и вовсе в волнение, так как он, слушая спор товарищей, уже и не понимал, чьи мысли ему больше близки Виктора или Владислава. Лишь успев подметить, что Ноженко и Кравчик не очень-то и верят в теорию эволюции, вероятно придерживаясь какой-то другой, но однозначно не религиозной, так как все члены группы были не только коммунисты, но и атеисты, а значит отрицали веру в существование бога и полагали саму природу в том самодостаточной для проявления жизни на Земле.
Теперь и также резко развернулся Владислав Игнатьевич, слегка качнув в руках прямоугольную панель радиометра, стряхивая со стеклянной поверхности, прилетевшие с его капюшона водяные капли. Кожа лица Кравчика сейчас, как и сами белокурые волосы прикрытые капюшоном плащ-накидки смотрелись напрочь вымокшими, потому майор КГБ пришел к выводу, что тот находится возле тарелки уже не первый час. А крупные полупрозрачные росинки облепили не только тонкие, дугообразные брови Владислава, но и усы, и короткую бороду, немного заостренную, называемую зачастую эспаньолка, которую носил сам «железный Феликс». В его нежно-серых глазах сейчас блеснули такие огни, вроде он желал их метнуть в спину Максимова (с которым нередко спорил) и видимо тем окончательно испепелить последнего, когда предотвращая вновь возникающий и более горячий спор, заговорил Ноженко, приглушая какое-либо недовольство тех двоих, проронив:
– Товарищи хватит этих ваших споров. Витя пойди, займись печатью фотографий, а ты Владислав завершай необходимые замеры и также иди в палатку, а то прав Григорий мы все тут расхвораемся. – Тем самым, разом закрывая всем рты и даже приоткрывшийся рот Турского, а после, обращаясь к нему, досказал, – я же Миша хотел тебе предложить небольшой эксперимент.
– Эксперимент? – переспросил Михаил Андреевич, и, так как Максимов широко засветившись улыбкой, направился мимо него к палаткам, повернул в сторону Ноженко голову, приметив как еще сильнее насытились синими