Ребенок. Евгения Кайдалова
мне захотелось к нему прижаться и вдохнуть его запах. Но похоже, что именно с этого места и начинаются проблемы, иначе те мои знакомые девушки, что встречались с мужчинами, всегда ходили бы со счастливым спокойным лицом и никогда не сыпали бы злобными словами, давя в пепельнице окурки. Между ними и их возлюбленными почему-то всегда норовил вклиниться ребенок.
Я опять-таки не понимала, почему это происходит: ведь мы живем в конце двадцатого века, и человечество вроде бы научилось предохраняться от беременности. Однако, как мне объяснили, от таблеток полнеют, «да и вообще это вредно»; внутриматочную спираль наши врачи не ставят нерожавшим; а с презервативом «тебе неприятно, а он вообще ничего не чувствует». Из этого замкнутого круга, как считали наши девушки, можно было вырваться лишь одним способом: изгнав ребенка, как злого духа. Я предпочитала наскоро им поверить, чем самой о таком задумываться.
Мы с ведром наконец-то вернулись к себе в комнату, я разделась и легла в постель. Немного погодя я вытащила из-под головы подушку, положила ее под одеяло и крепко обняла. Я представляла, что прижимаю к себе Антона.
В середине декабря в университете был праздник, кажется, день какого-то факультета. Его предполагалось отмечать на сцене Дома культуры, и нашу студию пантомимы пригласили в нем поучаствовать. Мы воодушевленно готовили номер, правда, Антон в нем принимать участия не мог – шла сессия, и он вовсю боролся с зачетами. Однако посмотреть на выступление он пришел, и не зря. Руководитель, обкурившийся больше, чем обычно, создал нечто неописуемо зрелищное; крутясь и извиваясь под дикий ритм, мы чувствовали себя настоящими чертями на шабаше и раскланивались под громовые аплодисменты вкупе с восторженным улюлюканьем. (Боюсь, что именно после этого номера наркоманские пристрастия руководителя стали очевидны для администрации, потому что нашего гуру скоро сняли.)
Антон пришел нас поздравить с успехом прямо за кулисы. Я еще не успела выйти из роли и с торжествующим воплем прыгнула на него, крепко обхватив ногами на уровне пояса. Прыжок был неожиданным, но Антон устоял, не пошатнувшись, и друзья-актеры стали аплодировать и улюлюкать нам так же, как это делали зрители. Я успела взлететь к самым вершинам восторга и даже не заметила, как Антон унес меня в гримерную, чтобы снять сценический костюм. Кажется, потом мы, выступавшие (плюс Антон), всей толпой шли по коридору в чью-то комнату – отмечать успех. Но реально я начала осознавать происходящее лишь тогда, когда мы с Антоном, отделившись от компании, сели на кровати за спинами у всех остальных (объединившихся вокруг стола). Теснота заставляла нас так сильно прижиматься друг к другу, что следующим шагом было бы лишь слиться в одно целое. Из-за сессии мы уже несколько дней не виделись, но мне казалось, что мы не виделись от сотворения мира. Народ что-то громко обсуждал, громыхал хохотом, наполнял бокалы… Мне за весь вечер было достаточно одного – ощущения нашей с Антоном близости. Даже не помню,