Избранное дитя, или Любовь всей ее жизни. Филиппа Грегори
земле покрыться тонкой корочкой первого инея или задуть весенним ветрам, меня становилось невозможно удержать дома. Я должна была уйти, и только беспокойство в глазах мамы заставляло меня медлить.
– Я знаю, как ты любишь гулять, Джулия, – мягко говорила она мне. – Но юные леди не всегда могут делать то, что им хочется. Пожалуйста, займись шитьем, которое ожидает тебя уже неделю, вот твоя штопка. А после обеда можешь немного погулять.
– Ах, мама, я хочу не прогулки, – пытаясь выразить словами свою тоску по пению птиц, отвечала я. – Мне необходимо быть там, где цветут деревья и поют птицы. Там пришла весна, а я едва видела ее в этом году.
Внезапно поймав ее странный, устремленный на меня взгляд, я виновато замолкала.
– Понимаю, – положив руку на мое худенькое плечо, говорила она. – Я вижу, как ты любишь землю. Но это потерянная любовь, Джулия. Ты бы лучше любила Бога и тех, кто любит тебя. Любовь к земле приносит мало удовольствия и может принести много боли.
В знак согласия я кивала, пытаясь скрыть мгновенно возникшее чувство противоречия. Я не могла не любить землю и не любить моего Ричарда.
Но я знала, что мама права, говоря о потерянной любви. Когда я видела пустующие поля Вайдекра и луга с травой по колено, потому что никто не косил их и не пас здесь животных, у меня начинало болеть сердце и я понимала, что любовь к земле, не подкрепленная деньгами и здравым смыслом, – вообще не любовь. И когда Ричард доводил меня до слез поддразниванием и злобой, я начинала бояться, что моя любовь к нему – тоже потерянная любовь.
Но не было другой земли, кроме Вайдекра.
И не было никого в целом свете, кроме Ричарда.
Поэтому когда Ричард звал меня, я шла без размышлений. Даже когда я знала, что не должна это делать. И он так был уверен в моем всегдашнем послушании и моей преданности, что уходил не оглядываясь, точно зная, что услышит позади себя стук моих башмаков.
До Хаверинг-холла было довольно далеко, даже если бежать по самой короткой дороге через мостик на Фенни. Когда мы наконец добежали до конюшен, задыхающиеся и мокрые, лорд Хаверинг был там собственной персоной, осматривая своих лошадей перед ужином.
– Мой бог! – воскликнул он голосом теплым, как портер, и бархатным, как дымок его сигары. – Посмотрите, Денч, кого занесло к нам попутным ветром.
Грум Хаверингов выглянул из приоткрытой двери и улыбнулся нам.
– Пришли взглянуть на новую кобылку? – В его голосе явственно чувствовался протяжный суссекский выговор.
– Да, если можно. – По ангельскому виду Ричарда невозможно было вообразить, что этот мальчик способен на непослушание. – Тетушка-мама рассказала о ней за обедом, и, к моему стыду, лорд Хаверинг, я не мог вытерпеть до завтра.
Мой дедушка тепло усмехнулся своему любимцу.
– Выведи-ка ее, – кивнул он Денчу и обернулся ко мне. – А что ты, маленькая мисс Джулия? Как всегда, держишься в тени Ричарда?
Я вспыхнула, но ничего не сказала. Мне явно не хватало