Николай Хмурый. Империя очень зла!. Михаил Ланцов
в свою очередь, позволит изготавливать более компактные, легкие и удобные в управлении двигатели, нежели паровые машины. А это даст нам новые технические средства. И более компактные, но мощные тягачи, и воздухоплавательные машины, что в корне перевернет все представление о войне.
– Ваше Императорское Величество, я никогда не слышал, чтобы вы увлекались техникой. Вот ваш брат – да. И я безмерно рад, что вас это волнует.
– Да, Дмитрий Алексеевич. Волнует. И мои представления о технике и ее роли в армии необычны, непривычны и в корне противоречат современному понимаю военной теории. Ведь тот же Драгомиров за что стоит? Чтобы оттащить нас в старину далекую. Отбросить все новшества и воевать, как древние варвары, на одной лишь силе духа. Против туземцев этот подход еще сгодится. Но не против цивилизованных народов. А Драгомирову подобные мелочи не интересны. Его голова настолько крепка своей массивной, звонкой костью, что он даже идеи Суворова осознать не в состоянии. Пуля – дура, штык молодец! И все тут! А то, что главной идеей Александра Васильевича было удивлять своего противника и действовать неожиданно для него, – он осознать не в состоянии. Вот и возносит отдельный тактический прием, связанный с особенностью оружия тех лет, в стратегическую доминанту.
– Не все идеи Михаила Ивановича плохи, – возразил Милютин.
– Не все, – согласился Император. – Но с такими теоретиками, как Драгомиров, и такими практиками, как Ванновский, мы обречены повторить позор Крымской войны. В самом скором времени. Вы нужны мне, Дмитрий Алексеевич. Мне и империи. Понимаю, что вы уже не в тех годах, чтобы лихо скакать на коне. Но этого и не прошу. Разгоните всю эту шайку мракобесов да подготовьте себе смену. И этого уже довольно будет.
– Вы ставите невыполнимую задачу, – горько усмехнувшись, заметил Милютин.
– Если бы она была легкой, то я вас не стал бы тревожить. А так… если честно, то я и сам не понимаю, что делать с этими баранами. Хоть по примеру Петра Великого зубы дергай из их консервированных рож.
– Каких-каких? – переспросил Дмитрий Алексеевич, мягко и как-то по-доброму улыбнувшись.
– Консервированных. Он же ратуют за консервацию всего и вся, помидоров там, огурцов, грибов, общества и даже собственных мозгов…
Если поначалу Милютин держался напряженно и отстраненно, то очень скоро оттаял и активно включился в беседу. Долгую и безумно интересную для него. Окрыляющую и вдохновляющую. Императору это не составляло трудов. Он-то знал, каким будет это самое будущее. Поэтому «футуристические фантазии» имел самые что ни на есть детальные. Отчего Дмитрий Алексеевич стал считать, будто бы наш герой просто ранее стеснялся своих убеждений, держась в тени отца. Ну или что-то в этом духе. А теперь получил возможность раскрыться.
Когда же он ушел, имея на руках указ о назначении новым военным министром, Император нервно выдохнул. И даже проглотил маленькую рюмочку коньяка. Больше он себе не мог позволить, а для успокоения нервов требовалось хоть что-то.
Так