Дневник пленного немецкого летчика. Сражаясь на стороне врага. 1942-1948. Генрих фон Айнзидель
в других лагерях, где пытались вербовать в комитет новых сторонников.
Когда я спросил одного из преподавателей школы антифашизма о причине такой поспешности, тот ответил, что в Москве опасались, как бы на Западе не опередили в этом Советский Союз.
Через несколько дней из других лагерей прибыли первые группы антифашистов для участия в создании комитета. Все называли их «делегациями». Но кого представляли эти делегаты? В офицерских лагерях выступили против создания комитета, а о том, что думают в лагерях для солдат, никто не знал. За готовностью «делегатов» поставить подписи под любой политической резолюцией и их антигитлеровскими лозунгами легко угадывалось глубокое безразличие, а иногда – просто отчаяние, вызванные трудностями жизни в лагере для военнопленных.
Хадерман вернулся из Суздаля. Он приехал ко мне в лагерь № 17 и спросил, готов ли я принять предложение стать членом президиума комитета. Он сказал, что назвал мою кандидатуру, и коммунисты не были против, но я решил подумать, готов ли идти этим путем. Конечно, я не сказал «нет». Наконец что-то должно произойти. Многого ли нам удастся добиться через этот комитет, известно одному Богу, но в любом случае это попытка спасти то немногое, что еще можно спасти.
Вчера меня отвезли в школу антифашизма, где уже находились другие будущие члены комитета. Среди них было два лейтенанта, уже окончившие школу и теперь считавшие себя настоящими коммунистами, несколько делегатов из солдатских лагерей, в основном когда-то состоявших в рабочих партиях, а также совсем немного майоров и капитанов из трех офицерских лагерей: артиллерийский офицер Генрих Хоман, сын главы судоходной компании и активный участник студенческих кружков, два майора-инженера – Карл Гетц и Герберт Штосслейн, аудитор из Брауншвайга капитан Флейшер, школьный учитель из Берлина Фриц Рюкер, бывший банковский служащий и член «Стального шлема» майор Крауснек и, наконец, активный молодой человек капитан Штольц.
Они рассказали, что после тяжелых лишений и голода две с половиной тысячи офицеров сталинградской армии наконец прибыли в лагеря для военнопленных в Оранках и Елабуге. В течение нескольких месяцев в этих лагерях свирепствовал тиф, и поэтому голод, эпидемии и дорогу сумело выдержать примерно около половины их обитателей. Смерть отступила только после окончания зимы, в апреле и мае, когда неожиданно увеличили нормы питания. Хлебный паек увеличили до 600 граммов. Офицеры стали получать ежедневно по 70 граммов масла и 60 граммов сахара, при этом рядовому составу выдавали не менее 20 граммов. Больные получали сгущенное молоко и яичный порошок. Количество других продуктов питания тоже было увеличено. Ходили слухи, что эти меры были приняты по прямому указанию Сталина, который после падения Сталинграда затребовал доклад о состоянии дел в лагерях для военнопленных. Говорили, что нескольких высокопоставленных сотрудников НКВД постигла участь козлов отпущения: их ликвидировали