Зеленая. Джей Лейк
на нее. Никому до нее не удавалось поразить меня настолько, чтобы я лишилась дара речи.
Танцовщица отошла от меня и села на деревянную скамью в тренировочном зале. Оглядевшись, я поняла, что госпожа Тирей вышла. А я даже не заметила!
– Боюсь, нам с тобой не обойтись без зеркал, – как будто с сожалением произнесла Танцовщица. – А теперь, девочка, расскажи мне о себе.
– Мне можно говорить? – спросила я, чуть не подавившись.
– Да, – кивнула Танцовщица. – Тебе можно говорить.
– Я… дочь своего народа. – Я глубоко вздохнула. Впервые с тех пор, как меня сюда привезли, я рискнула сказать правду. – Меня насильно привезли сюда, в Медные Холмы. Я должна жить среди своих поработителей и заслужить право на свободу.
Я зажмурилась, привычно ожидая крика и ударов. Ничего не последовало. Никто не бил меня, не щипал, не толкал. Подняв голову, я увидела в чуть раскосых синих глазах Танцовщицы глубокую печаль. Она раскинула руки, и я бросилась к ней в объятия. Впервые за мою недолгую жизнь кто-то отнесся ко мне по-дружески.
Хотя мне очень хотелось выплакаться, уткнувшись в ее мягкий, нежный мех, я не стала потакать своей слабости. Лишь позволила ей подержать меня – недолго, пока я не отдышалась.
– Девочка, – сказала наконец Танцовщица, – твои мысли принадлежат только тебе. Я ни в чем тебя не упрекаю. Но если ты ценишь свою жизнь и силу, которой ты надеешься когда-нибудь овладеть, держи такие слова при себе и никогда больше не произноси их в этих стенах.
Ее слова подарили мне, несчастной, лишенной всего девочке, искру надежды.
– Хорошо, госпожа! – пробормотала я, отрываясь от ее мехового плеча. – Скажи, пожалуйста, чему ты будешь меня учить?
Она как будто удивилась:
– Как чему? Конечно танцам!
Мы немного потанцевали.
Я не знала, как добыть еще кусок шелка и расшить его колокольчиками так, чтобы никто не узнал. Поэтому я начала пришивать колокольчики мысленно. Каждую ночь, перед тем как заснуть, я отсчитывала количество колокольчиков, нашитых до сегодняшнего дня. Сначала я представляла себе простые жестяные колокольчики, которые отсчитывали мою жизнь с отцом. Затем им на смену приходили металлические стружки, нашитые во время морского путешествия с Федеро. Позже появлялись гранатовые зернышки; они появились уже в Медных Холмах.
В моем воображении все они звенели, даже деревянные щепки и обломки гвоздей. Каждую ночь, пересчитав все мои колокольчики до единого и постаравшись не забыть ни одного, хотя отдельные отрезки времени приходилось восстанавливать по памяти, я мысленно пришивала к воображаемому шелку еще один колокольчик. Поскольку шила я лишь в воображении, я выбирала любые иглы – костяные, стальные, деревянные или даже иглы из слоновой кости; нитки тоже я выбирала по своему вкусу.
Важнее всего было не сбиться со счета. Недели на Гранатовом дворе текли ритмично; в одни и те же дни у меня были определенные уроки; в одни и те же дни нам привозили продукты.