Возвращение. Виктория Хислоп
к другу и раскачиваться из стороны в сторону. Банальнейший в своей простоте меренге сумел-таки расшевелить класс. Прошло минут десять, добавились новые повороты, и атмосфера в классе поменялась: на лицах расцвели улыбки.
– Я таким обычно в кровати занимаюсь, – тяжело переводя дыхание, проговорила Мэгги, – только без одежды.
– Удивительно, как они это вообще танцем называют, – со смехом согласилась Соня.
И подруги снова согнулись пополам от смеха. По настроению меренге донельзя отличался от тревожащего душу фламенко.
Успехов в этом танце долго дожидаться не надо, да и разучить меренге можно за один урок, а не класть на него целую жизнь. Меренге дозволял партнерам чуть ли не нечестивое единение, в то время как фламенко требовал от них предельной сосредоточенности на внутреннем мире и погружения в самих себя. Меренге являлся диаметральной противоположностью цыганскому фламенко, и лишь немногие могли устоять перед его заразительным обаянием и темпераментом; да, в нем не было ни толики присущей фламенко мрачности, но не было и его глубины.
Пришла пора расходиться, от души, словно старые друзья, расцеловаться в обе щеки, обменяться номерами мобильных, пообещать встретиться всем вместе в каком-нибудь клубе, где танцуют сальсу, и приехать друг к другу в гости. Корасон сказала, что они были просто замечательными учениками, и выразила надежду на то, что они еще вернутся за дополнительными уроками. Фелипе предоставил супруге возможность говорить от них обоих, а сам стоял рядом и улыбался. Для них двоих это был еженедельный ритуал.
Оказавшись на улице и пребывая в приподнятом настроении – окончание урока оставило после себя приятное возбуждение, – Соня и Мэгги взяли друг друга под руку.
– Пойдем-ка отпразднуем начало новой танцевальной карьеры, – прощебетала Мэгги.
– Прекрасная мысль. Куда направимся?
Праздное любопытство. Неподалеку от залитого солнцем пятачка на тротуаре, где они стояли, располагалось по меньшей мере сто и одно подходящее местечко.
– Давай просто пройдемся, что-нибудь да приглянется.
Шли они минут десять. Магазины были до сих пор закрыты, людей на улицах – всего ничего. Одна-две пожилые пары – низенькие, седовласые, нарядные – совершали послеобеденный моцион, чтобы подразмять свои артритные ноги, может статься намереваясь остановиться где-нибудь по пути и выпить кофе с коньяком. Соня с Мэгги свернули на главную улицу.
И чуть было не прошли мимо «Каса Энрике», зажатого в тесном пространстве между двумя магазинами. Никакой вывески снаружи не имелось, только старая бочка, служившая теперь столом, стояла на тротуаре, едва не загораживая вход. Двое импозантных мужчин, один в оливковом пиджаке, второй в темном костюме, тепло беседовали в лучах послеполуденного солнца, с бокалом риохи в одной руке и пузатой, как огурец, сигарой в другой – само воплощение респектабельности и достатка гранадцев.
Мэгги увлекла Соню в темную глубину, попутно одарив двух мужчин улыбкой. Бар больше походил на коридор