Лерка. Владислав Крапивин
уже не смотрели на Лену. Они смотрели на Леркины пальцы. Следили, как лента опоясывает ручку аккуратными синими витками. Были они оба старше Лерки, но глядели на него с почтением. Или, вернее, с готовностью сделать все, что он скажет. Так смотрят неловкие новички на умелого мастера…
– Значит, ты из пятого отряда? – повторила Лена. Лерка промолчал. Он, видимо, размышлял, стоит ли два раза отвечать на один вопрос. Потом все-таки сказал:
– Ну да…
Рукоятка была уже готова. Лерка сжал ее в остром кулачке и прищуренно глянул вдоль клинка.
– Сойдет, – довольно произнес дежурный в синих шароварах.
– Сила! – поддержал его дежурный в зеленых трусах с белыми лампасами.
«Что они собираются делать? – кольнуло Лену беспокойство. – Ой, мама… С таким-то ножищем…»
Но не хотелось начинать знакомство с подозрительности. И не отбирать же, в конце концов, нож. Мальчишки возятся с ним открыто, значит, не считают свое дело запретным.
Однако для очистки совести она спросила:
– Зачем он вам, такой страшенный?
Лерка слегка пожал плечами.
– Тростник рубить, – сказал мальчишка в трусах с лампасами. А другой черканул по воздуху ребром ладони: р-раз… Так они будут срубать сухие тростниковые стебли на краю болота.
«Зачем вам тростник?» – чуть не спросила Лена. Но спохватилась. Может быть, все знают, и только она не знает, зачем тростник. И, может быть, худой темноглазый Лерка снова глянет на нее досадливо и удивленно.
Лерка отложил нож, отвернулся и смотрел теперь сквозь голубые рейки забора. Там были лес и пустая дорога среди сосен…
Зачем нужен тростник, Лена узнала в тот же день. Благодаря Лариске Рыбиной. Сразу надо сказать, что Лариска считалась ябедой. Но она вовсе не походила на обычных ябед – пронырливых, остроносых и писклявых. Она была толстая, с большой черной косой и говорила унылым басом. Было слышно уже издалека, когда она медленно гудела:
– Елена Максимовна-а… А Колька Шанкевич опять залез на сосну и кидается ши-и-ишками…
Или:
– Инна Семеновна-а… А Санька Щетинников стоит в коридоре и стукается по голове барабаном…
Конечно, Колька Шанкевич успевал съехать на животе с дерева, а Санька положить на место барабан.
Ябедничать по-настоящему, незаметно, Лариска не умела, поэтому ее не колотили. Только если затевалось опасное дело, Санька Щетинников говорил:
– Смотрите, братцы, чтоб Рыбина не услыхала…
– А я услыхала-а, – оказавшись поблизости, сообщила она. И, неторопливо шагая сквозь кусты, начинала тянуть еще издалека:
– Елена Максимовна-а… А мальчишки поймали чью-то кошку и пихают ее в центрофигу…
– Сама ты центрофига! – орал вслед раздосадованный Санька. – Ни черта не понимает, а суется! Самому мне, что ли, туда лезть?! А если перегрузка смертельная?!
Но все равно опыт приходилось отменять, и центрифуга, созданная для испытания космических перегрузок, снова превращалась в обыкновенную бочку. Ее снимали с веревок и катили на постоянное место – под водосточную трубу. До следующего раза.
Но