Честь смолоду. Аркадий Первенцев
факел, и глядел на нас такими преданными, блестящими глазами, что хотелось его расцеловать.
– И ты не боялся?
– Некогда было бояться, ребята. Я так, так спешил…
– Спешил?!.
– У меня вырывалось сердце, ребята!
Виктор удивленно рассматривал Яшку новыми глазами, как бы раскрывая для себя какую-то плохо прочитанную страницу Яшкиной души.
– А все же было боязно? Признайся, Яшка.
– Да.
– Видишь…
– Но я решил: бояться, но держаться как можно смелее.
– Храбро?
– Да, Витя.
– Словом, ты – храбрый трус? Есть такие?
– Значит, есть, – Яшка ткнул пальцем в свою грудь.
Виктор одобрительно улыбнулся, заложил в углы мешка камешки, завязал мешок плечевым узлом.
– Ты проходил Дантовым ущельем? – спросил Пашка.
Ему хотелось унизить Яшку, неожиданно очутившегося в центре внимания. В лице Яшки вставал новый, неожиданный для Пашки соперник.
– Нет, – просто ответил Яшка. – Зачем же идти Дантовым ущельем, крюком, когда есть прямой путь через речку?
– А там левым берегом, – подтвердил Виктор.
– А там левым берегом.
– Левым берегом, – пренебрежительно протянул Пашка. – Видишь? Левым не страшно. А вот Дантовым – спина холодает.
– Левым проще, – оправдывался Яшка, – я перешел вброд у кювета. Там плавают бычки и… змеи. Вероятно, ужи? Конечно ужи…
Виктор погладил плечо Яшки. Тот заулыбался, чувствуя поддержку.
Белая известковая пыль на полу пещеры покрывалась сажей от факела.
Мы вышли из пещеры. Трепеща крыльями, провожали нас летучие мыши. Мы – на воле. Покинуты загадочные, таинственные и зловещие своды Богатырских пещер. Свежий лесной воздух наполнил легкие.
В тумане шумела Фанагорийка. Черные деревья стояли в молочном, колеблющемся море. Выше деревьев плыла луна. В траве трещали сверчки, кое-где фосфорическими пульками проносились светляки.
Мы возвращались домой, угнетенные предчувствиями наказания. Это печальное предчувствие, смешанное с угрызениями совести, заслоняло теперь от нас всякие ночные страхи.
К шести часам утра мы выбрались, наконец, на гору, возвышающуюся над станицей Псекупской. Мы вернулись другим путем. Виктор повел нас по прямому, более трудному пути, сразу же после висячего моста взяв в горы.
Мы отдыхали на скале, измученные переходом, вымазанные в песке и глине, с грязными руками, в размокших башмаках.
Я видел отсюда крышу своего дома и дымок над летней кухней, заплетенной виноградом «изабелла».
Солнце только что поднималось из-за низкого предгорья. На пастбище доили коров. Скот утробно мычал. Издалека доносился запах молока.
Лучи солнца просеивали золотой полосатый свет через листву яблонь, садовых груш, сквозь прорези гор, меж стволами тополей, покрытых, как броней, стариковскими наростами коры.
И самая чудесная картина, представшая нашим взорам, – это картина несравнимой