Фатум. Том второй. Кровь на шпорах. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский
вновь уходил в сторону, в темноту ночи.− Ты только выслушай, дорогая, не перебивай. Я проехал тысячи лиг. Пожалуй, это смешно, не должно было этого быть… Но,− дон замолчал, а она, замерев на ложе, ждала, что же он скажет.− Я влюбился с головой, именно здесь, в тебя. В сеньориту, от которой всю жизнь бежал во снах. Кто знает, быть может, такой пасьянс раскладывается раз в жизни… И то, если чертовски повезет. Клянусь всеми святыми! Ты −чудо.
− Вы всем так красиво поете? − глухо сказала она, не поворачивая головы.
Он промолчал, а затем задумчиво обронил:
− Зачем ты так? Разве ты не царишь в моем сердце?
− Я хочу царить не только ночью, но и днем.
− Пойми, дорогая, светский этикет правит мной, а не я…
Тереза молчала, по смуглым щекам снова катились слезы. «О, Господи-Боже, зачем?.. Зачем… я затеяла это всё?..»
− Что с тобой? Опять плачешь? − Диего резко приподнялся на локте, забыв о ране, но, заскрипев зубами, тотчас откинулся на спину. Девушка склонилась над ним, лицо ее смягчилось. Обида ее исчезла, уступив место жалости, настолько переполнившей сердце, что, всё позабыв, она ласково прошептала:
− Бедняжка! − взяла его руку и осторожно поправила повязку на плече.− Теперь ты ненавидишь его так же, как я, правда?
Тереза с сочувствием смотрела на изувеченное ухо майора, его перевязанную руку и всё больше хмурилась. «Что же мне делать,− лихорадочно думала она,− остаться или вернуться?» Но, как истая женщина, Тереза решила одно, а поступила иначе.
− Да… пожалуй. Когда у меня будет больше времени, я отыщу Луиса и с удовольствием скажу ему об этом.
− Нет! − в глазах мексиканки читалась смертельная тревога.− Он бешеный. Он дьявольски бешеный! Эти синяки,− она кивнула на руки,− его работа.− Поколебалась и добавила: − Я предупреждала вас… не связывайтесь с ним… Помните, он поклялся под вашей шпагой? Он вернется за вами даже из преисподней…
Де Уэльва ласково улыбнулся ей, чтоб успокоить.
− Тем лучше − мне не придется тратить время на поиски.
Дон поцеловал ее руку, а сам с тревогой подумал: «Действительно, такой человек, как капитан Луис, весьма опасен. И особенно потому, что самый заметный след в его мозгах выточила мысль о собственной правоте».
Первые птицы уже чистили клювы и готовились щебетать, когда Тереза ловко натянула юбку и влезла в корсет.
Пора было возвращаться. Папаша Муньос должен был вот-вот появиться с каретой и лошадьми у Сан-Мартина.
− Значит, вы не берете меня с собой, дон Диего?
Они подходили к костру, где с утренними заботами воевал Мигель. Час был хлопотливый: Гонсалесы седлали лошадей и доставали съестные припасы.
− Ну что вы молчите? − девушка настойчиво повторила вопрос.
− Нет! − непоколебимо ответил андалузец.− И решение мое окончательное. Это слишком большой риск, донна. И я на него не пойду.
− Выходит, бросаешь?! − тонкие ноздри трепетали. Взбешенная, она готова была не то расплакаться,