Фатум. Том второй. Кровь на шпорах. Андрей Леонардович Воронов-Оренбургский
зубьями, он напоминал разрушенный циклопический склеп. Как бы там ни было, а место майор выбрал толково, со знанием дела. Оно оказалось удобным как для ночлега, так и для наблюдения. Через узкую горловину теснины, как сквозь щель рыцарского забрала, был хорошо виден широкий разбег скоро меркнущей альменды.
Пока Мигель справлялся с костром и парусиновым навесом, оба брата кормили из шляп лошадей и рассматривали корявый строй каменных исполинов. Исчерневшие и выветренные тысячелетиями, они обросли глубокими трещинами, надломились, а то и упали.
Чтобы не вызывать подозрения, Антонио между делом чесал языком:
− Эй, братья-разбойники, чем занимаемся?
− А ты незрячий? − Гонсалесы нахлобучили шляпы.
− Э-э, невидаль − лошади. Подумаешь, спины сбили! −Початок громко зевнул.− Эх, мной бы кто позанимался… Я вон свою задницу сбил почище любой вашей кобылы, и то молчу… А вы, понимаешь ли, распустили тут языки! На то они и лошади, чтобы хребтину сбивать…
− Вон, гляньте-ка лучше сюда! − он тыкнул пальцем в покрытое густой паутиной трещин зеркальце.
− Ты что, купил его, чтоб любоваться на себя? −откликнулся Алонсо.
− Глупый! Что б ты понимал! Ты в этих делах разбираешься, как бык в мясе! Из-за вашей чертовой свисто-пляски по ухабам я раздербанил любимое зеркало моей несравненной жены. О, горе мне, горе! Что я теперь скажу моему сокровищу? А-a? Ведь когда она, несчастная, по-смотрит в него, то брякнется на пол, подумав, что ей двести лет!
Участия от братьев Гонсалес Початок не получил, и потому, справив свою малую нужду тут же, у каретного колеса, ревниво принялся ковыряться в корзинах со снедью.
− Ты никогда не задумывался, папаша, почему люди так ненавидят Иуду?
Антонио вздрогнул и замер. Рука с бутылкой вина точно прикипела к плетеному краю корзины. Он медленно повернул голову: четыре пары глаз, как индейские стрелы, пригвоздили его к высокой каретной подножке.
− Послушайте, какого черта… вы…
− А я полагал, ты знаешь,− де Уэльва устало затянулся сигарой.
Возница медленно, будто в кошмарном сне, опустил руку. Под пронзительным взглядом майора его, как давеча, прошиб пот.
«Всё рассказать, во всём признаться… Повинную голову меч не сечет… нет, нет, а может, они ни черта не знают и просто запугивают меня… Господи, если я проболтаюсь, Луис раздавит меня, как вошь! А что будет с семьей? А деньги… мои золотые?!» − О, как ему хотелось, чтобы Луис очутился на его месте.
Антонио не чувствовал под собой ног. Нет, он видел их, но хоть убей, они были чужими.
− А ведь у тебя жена и дочь, старик? − Диего говорил спокойно и тихо, но от слов его так и сосало под ложечкой.
− Да-а… − пузан испуганно кивнул головой.
− Но ты, видно, перестал любить их, Початок? Не так ли, Фернандо? − Алонсо подмигнул своему брату, а затем и ему, Муньосу.
− С чего вы взяли? Эй… ой, что вы задумали? −взгляд Антонио умоляюще уцепился за дона Диего, пухлые пальцы сотрясала мелкая дрожь.− Почему вы спрашиваете об этом?
−