Капитан дальнего следования. Игорь Кулькин
студент, где-то разжившийся зелеными бумажками, приходил к ним – брали они по-божески, не заламывая цену, и слава о них дошла даже и до ректора, который приказал свернуть лавочку. Коробку нещадно разломали, но через неделю в другом конце обширного парка стояла новая – зеленая, с выпиленным в середине квадратным окошечком.
К ним ходили занимать деньги, Евгений сначала давал, а потом Серега пресек это.
– Нам развиваться надо, а ты разбазариваешь, – говорил он, – икру хочешь жрать? Тогда копи! С борща жирным не будешь!
Так и пошло – медленные, тяжелые успехи, дни напролет между общежитием и ларьком, первые сбережения, пущенные в дело – положили покамест на книжку, а потом – законный ларек, с ассортиментом продуктов. Первые наезды бандитов, которым пришлось платить, основанный банк – молодое детище нетрезвых умов, которое сочинили во время пьянки, хохоча на всю комнату, – но он прижился, как приживалось многое в то неспокойное время. Сняли комнату в бывшем издательстве, выпускавшем книги для детей Советского Союза, – огромное запутанное здание с вереницами длинных коридоров, почти целиком отданное в аренду под мелкие офисы – и собравшее и адвокатские конторы, и охранные предприятия, и благотворительные фонды. Все ютились под одной крышей, внизу, у проходной, не хватало табличек, чтобы записать названия проживающих фирм. И в желтых коридорах, устеленных старыми красными ковровыми дорожками, которым, казалось, не будет износу, пролежи они еще тысячу лет, – что-то было в них крепкое, советское, оставшееся с тех времен, когда страна гордилась швеями и закройщицами – чистые, славные времена! – теперь ходили мордовороты из охранных фирм, грузные мужики с черными пистолетами под пиджаками, и изнеженный, хрупкий, как ваза, дизайнер из агентства мод, и глава новой политической партии с выпуклым, как грецкий орех, животом и бутылкой пива в руках, и торговец рыбой из Латвии, розовощекий блондин с коричневым квадратным портфелем, который иногда неожиданно открывался – и владелец ползал по полу, собирая бумаги, и увесистый, громадный астролог с брелоком в виде собачьего черепа, и виноторговец из Ялты, пригнавший грузовик абхазских вин, и монархист, затеявший возрождать Россию, и мелкий воришка, ставший бизнесменом, и фальшивомонетчик, печатавший доллары, – все сошлись под единой крышей, и среди них название банка, увитое виноградной лозой, терялось среди множества других. А Сергей носился по городу, изнемогая от бешеного ритма, и был и в налоговой службе, и в мэрии, и в аудиторской конторе – где только не бывал за день, а Евгений сидел в офисе, и первые вкладчики – сначала несмело, а потом все чаще и чаще заходили, привлеченные яркой наживкой – двадцать процентов годовых – и непуганые, доверчивые люди несли деньги, и уже через два месяца они сняли отдельное здание, древний, высохший особняк с ввалившейся, словно щеки старика, крышей, с заляпанным фасадом, на котором изощрялись в живописи и фольклоре местные пацаны, с насупленными, недоверчивыми окнами, темневшими без стекол, с набрякшими подоконниками, острыми